Итак, богатых родственников у нее не было, друзей тоже…

— Даниель! — пришла в голову спасительная мысль.

Даниель — вот кто ей поможет! Ведь сумма, которая для нее целое состояние, — по московским меркам это тьфу, ерунда. Для богатой Москвы сущие гроши. А она отработает, отслужит…

Катя сдала весь свой товар Амиру по оптовой цене, вернула вложенную в него тысячу долларов и купила билеты в Москву, никому не сказав, зачем она туда едет.

Уже отправляясь на вокзал с чемоданом, она задержалась возле почтового ящика. Там, в глубине, что-то смутно белело.

Ее словно что-то толкнуло в грудь. Какое-то странное предчувствие. Она остановилась, опустила сумку на пол и, шалея от нетерпения, выцарапала из ящика долгожданный голубоватый конверт. Он был надписан знакомым, родным и таким любимым почерком Нельсона…

Муж писал, что он жив и здоров, что несколько лет провел на базе повстанцев в плену, ремонтировал вертолеты ОПЕН. Что его освободили, когда правительству президента Душ Картуша удалось договориться с руководством мятежников о перемирии и об обмене пленными.

Он писал, что в стране произошли большие политические изменения и скоро все будет по-другому, с войной навеки покончено.

В 1997 году весной представители повстанцев официально вошли в правительство Нголы, а летом формально завершилось создание единой национальной армии. В марте 1998 года правительство Душ Картуша признало повстанцев в качестве политической партии. Это означало, что война из лесной и окопной теперь станет политической, бескровной, и у страны появился шанс завершить непрерывную двадцатипятилетнюю бойню.

Однако не все идет гладко, писал Нельсон. ОПЕН по-прежнему имеет по всей территории страны превосходно организованные, укомплектованные и оснащенные современной техникой компактные военные формирования в десять тысяч штыков. Порой случаются обострения ситуации из-за контроля над долиной реки Кубанго в провинции Северная Нгола, главном алмазодобывающем районе страны.

Отец Нельсона после недолгой эмиграции вновь занял крупный пост в коалиционном правительстве. Особняк семьи Жасинту, разрушенный во время военных действий, теперь восстанавливают наемные рабочие из Южной Африки.

Нельсон писал, что постоянно думает о своей жене и дочери, что он их любит и хочет увидеть. Он просил их вернуться. Теперь, когда настал мир, нечего бояться. Они с Катей будут жить еще лучше, чем раньше, а Лару дед Жонас отправит учиться в престижный европейский колледж — молодому государству нужны образованные люди, высококлассные специалисты. При связях его отца это будет несложно устроить…

Письмо взволнованно задрожало в Катиной руке. Неужели все это правда?

Неужели она вновь станет важной белой леди, перед которой трепещут слуги, которой с уважением пожимает руку сам президент? Неужели ее дочь будет учиться в Европе и со временем войдет в элиту страны?

Катя уронила письмо и недоверчиво покачала головой. Перед ее внутренним взором вновь встало мертвое лицо падре Насименту, облепленное мухами, с высунутым сизым языком… В ушах вновь звучали сухие щелчки выстрелов, вновь вгрызались в красноватую пыль пули из пистолета пьяного полицейского… Она вновь видела на перекрестке улиц труп застреленного пьяными солдатами ребенка — привычная для Луанги, набившая оскомину картина.

Нет, вряд ли она сможет вновь выдержать все это. В Нголе она была счастлива, только есть ли она теперь, эта Нгола? Может, это только миф, созданный ее воображением? Может, Нельсон на самом деле давно умер и его письмо — это клочок бумаги, написанный призраком?

У них с Ларой нет денег даже на билет до Луанги… Ей предстоит операция… В Нголе давным-давно перестреляли всех врачей. Что ей там делать со своей больной спиной?

Муж денег прислать ей не сможет — вывоз валюты из страны категорически запрещен. А кому в Киеве нужны нгольские куанзы, на которых от инфляции нули вырастают быстрее, чем трава весной?

В памяти Нельсона она, наверное, осталась такой, как пять лет назад, — грациозная женщина в широкополой шляпе, в легком платье с открытой спиной. А теперь она… Страшно взглянуть на себя в зеркало — совсем старуха в свои неполные сорок лет, испитая, прокуренная карга, одно слово — торговка с рынка!

А каким стал ее муж после долгого плена? Она вспомнила туземную деревню, в которой однажды побывала вместе с падре и его сестрой. В жутких условиях, под палящим солнцем люди стареют так быстро. Каким теперь стал Нельсон? Наверное, согнулся, поседел, растерял зубы? Сможет ли она вновь полюбить его такого?

Нет, она не поедет! Зачем, к чему? Ей нужно делать операцию, ей нужно позаботиться о своем здоровье.

Катя поднялась со ступеньки и, сунув письмо в карман, заспешила на вокзал. Ее ждала Москва.

Глава 16

Алевтина вовсе не обрадовалась неожиданному визиту подруги. Она выглядела постаревшей и измученной. Ее подросший сынишка зло посмотрел на гостью и ушел в комнату, демонстративно хлопнув дверью. Квартира, некогда такая красивая и уютная, теперь носила следы разрухи и запустения. Оторванные обои, ржавые потеки на потолке…

— Можно у тебя остановиться? — Катя удивленно огляделась по сторонам.

А где же Даниель, на которого она так рассчитывала?

Мужчиной в доме и не пахло.

— Можно, но только кормить я тебя не смогу, — шмыгнула простуженным носом Алевтина. — Сами перебиваемся с хлеба на воду.

— А где же твой муж?

— Объелся груш! — с неожиданной злостью выкрикнула подруга. — Бросил он нас, сволочь черномазая! — Она протяжно, тягуче зарыдала. — Говорили мне девчонки, не спеши за эту гориллу замуж выходить. Все они такие… Обезьяны чертовы! Даже на сына своего теперь смотреть не хочет.

— Что, совсем не помогает? — осторожно спросила Катя.

Видимо, еще одна ее мечта грозила рассыпаться в прах при столкновении с безжалостной действительностью…

— Иногда подкидывает пару долларов на еду. А так…

— Он все еще занимается своим бизнесом? — спросила Катя осторожно.

— Естественно! — зло проговорила Аля. — Чем еще он может заниматься?

Только дурью и способен торговать. Мне уж надоело милицейские наезды отбивать.

Несколько раз дверь вышибали, меня в кутузку таскали. Уже отсидел два года, недавно выпустили.

После этих слов Катя успокоилась. Значит, у Даниеля по-прежнему водятся деньги. Она попросит у него в долг, а если он потребует отработать — пожалуйста! Она пару раз скатается в Киев с пакетом для земляка Даниеля.

Особого труда это не представляет.

— Я поживу у тебя? — спросила Катя. — Мне нужно обследоваться в медицинском центре. Ты не бойся, я заплачу за постой.

— Живи, — пожала плечами Аля. — Какая там плата! Продукты покупай, и ладно…