коллективом было приняло решение: надо им подчиниться!

Девушку раздели, и она понеслась в чахлые и низкие кусты позади машины.

Потом ей пришлось снова натягивать обмундирование, и наконец мы были готовы ринуться в бездну. Я, похвалившись тренеру по дороге своим снорклинговым опытом, обрадовала его, сняв тревогу за столь «пожилое погружение». И напрасно. Я попробовала снорклинг дважды на Карибах, в теплой водичке на мелком месте, где я могла в любую минуту встать на ноги, раздавив бережно охраняемые кораллы, снять маску, подышать и погреться.

А здесь… Проблемы начались при надевании костюма с очень тугим, высоким и узким резиновым воротом. Девчонки, одетые и ждавшие остальных, уже выглядели надутыми и красными, полузадушенными. Я со своей шейнопозвоночной проблемой сразу затревожилась, но стойко держалась перед публикой, про себя молясь, чтобы пройти это испытание (риск за свои же деньги), старалась дышать ровно и не предаваться обморочной панике. Трехпалые толстые перчатки было невозможно вставить между шеей и резиной, чтобы хоть на минуту ослабить жуткое сдавливание.

Инструктор предупредил нас, что поначалу будут неметь руки и лицо вокруг губ под маской от проникающей туда ледяной воды, нацепил на нас ласты, еще раз заверил, что утонуть невозможно, и мы храбро спустились в воду… Напомню, это была узкая расщелина между континентами, а внешне — ручеек метров пять шириной между наваленной вековой лавой. Финни крепко держал меня, девчонки поплыли вперед. Одну из них весь путь держала за рукав моя отчаянно храбрая дочь. Инструктор сконцентрировался на мне, за что я была ему очень признательна, а причину узнала, когда мы уже вылезли на лаву — живые и даже сухие. Опустившись в воду, я не почувствовала ожога холодом, а заверещала про себя (рот-то не разинешь под ледяной водой, надо дышать через трубку), ошалев от мертвой красоты. Ни рыб, ни растений, только прозрачнейшая вода и белые камни… Я почувствовала кураж и поплыла.

Финни меня держал — не помню, за что…

Через несколько метров дно вдруг разверзлось, и я увидела глубочайшую бездну, холодную, безмолвную и мертвую.

Я окаменела, как те камушки в начале пути, и почувствовала, как Вечность из-под воды и земли тихонько призывно машет мне, приглашая присоединиться. Я не знаю, сколько я проплыла — чувство времени и расстояния исчезло совсем, но в ужасе стала выскакивать из воды, из маски, вытягивать сдавленную шею и сразу устала. Финни меня не отпускал и мимикой призывал взять трубку в рот и выпятить губы. И тут я взмолилась: вытащи меня на лаву и плыви за девчонками, подберешь меня на обратном пути.

Его чувство ответственности раздваивалось, но он меня послушал, помог зацепиться за выступ лавы и поторопился за уплывшими вперед. Я приготовилась ждать, стараясь контролировать дыхание через удушающий шлем, уговаривая себя потерпеть и безуспешно пытаясь снять трехпалые, плотно пригнанные жесткие перчатки, чтобы оттянуть проклятый ворот.

Вглядываться вдаль, ожидая группу плывущих, пришлось недолго. Они завернули и быстро высадились на суше недалеко от меня. Наш парень несся ко мне по лаве и первым делом, вытащив меня из ледяного плена, содрал (бережно) с головы шлем. Я начала дышать. Мы выползли обратно к машине, победно и радостно позируя в обнимку с Финни.

Тут он и сказал, что я была почти самой старой из сумасшедших экстремалов-туристов и он был уверен, что я не войду в воду или сразу выскочу. Но я, к своему и его удивлению, в самоуважении проплыла три четверти маршрута.

Мы с чувством выполненного геройского долга поехали обратно в город. По возвращении в гостиницу я сразу улеглась в постель, хотя светило солнце, обманывая чувство времени, подбирающееся к полночи, и сказала дочери: «Если со мной что-то случится, не говори, чем я занималась», чтобы не создать проблемы для нашего очаровательного человечного гида-инструктора.

Он рассказал нам, что только однажды до нас встречался с русскими. Это была группа мужиков, профессиональных дайверов. Они пили водку, ныряли в ледяную глубочайшую щель, вылезали, снова пили и снова влезали. На вопрос, нравится им или нет, они только коротко хмыкали. То ли не говорили по-английски, то ли были столь лаконичны. Он так и не понял их. И когда из отеля позвонили и предложили группу русских женщин, Финни решил взять нас и продолжить знакомство с русскими.

И мы не посрамили звание русской женщины, которая может невозможное.

Когда мы благополучно вернулись из подводного космоса на землю, губы у всех были распухшие, и Финни заметил, что не нужно никаких дорогостоящих косметических ухищрений, чтобы губы были пухленькие и надутые.

Все с облегчением и гордостью задышали полной грудью чистым земным воздухом и счастливо улыбались.

Моя молоденькая подруга с момента погружения в ледяную воду заметила: замерзало вокруг рта и надо было растирать, чтобы восстановить чувствительность кожи. В своем плавании она, будто находясь вне реальности, ожидала появления снежной королевы и завороженная, желая продлить это на вечность, смотрела на глыбы камней, напоминающих ей остатки разрушенных античных зданий. Забыты были замерзшие руки, губы — время остановило свой бег в машине времени…

С Финни мы расстались во взаимной любви и обожании. Написали восторженный и благодарный отзыв на его сайте и запомнили приключение навсегда. Надо добавить, что незадолго до нашего тура этот заботливый к туристам человек вернулся в родную Исландию после 10 лет работы в Лос-Анджелесе в качестве спасателя подростков-наркоманов.

В Рейкьявике нам показали небольшой симпатичный деревянный домик, похожий на маленькую дачку, где встречались Горбачев и Рейган для серьезных переговоров о ядерном оружии. Договор не был подписан, но эта встреча вошла в историю, положив начало прекращению гонки ядерного вооружения.

Очень интересной была поездка на странное, даже затруднительно сказать что — хранилище, что ли? — в часе езды от города.

Между горных массивов, рядом с единственной асфальтовой дорогой, в далеко распространяющемся сильном рыбьем запахе стоят сотни высоких стоек с протянутыми между ними проволоками, на которых сушатся подвешенные не цельные рыбины, а их головы и хребты. Огромные и небольшие, они раскачиваются на ветру. Их тысячи и тысячи… Целиковые