избежать скандала, который могли вызвать излияния, прозвучавшие только что. Правда, она, как человек неплохо разбиравшийся в людях, решила, что ни воспитанники Клары Генриховны, ни кроткий Павел Егорович, не станут распускать сплетен об этом случае.

— Боже мой, до чего мы докатились, когда только в нетрезвом уме можем позволить себе говорить здравые вещи! — сказал Павел Егорович, поравнявшись с Виктором.

— Вы думаете, это был лишь пьяный бессвязный бред? — спросил Виктор шёпотом.

— Глубины нашего сознания хранят столько тайн, что никакому человеку не суждено постигнуть их за одну жизнь, — проговорил Павел Егорович. — Будем надеяться, что дамы, да и сам господин Симпли, восприняли это не иначе как горячечные слова изрядно выпившего человека, — затем он обратился к госпоже Симпли. — Сударыня, не стоит так убиваться, мы не осуждает поведения вашего супруга, в конце концов, это место действует на нас на всех в известной мере угнетающе. Даю слово, этот инцидент останется только между нами.

Словно ожидавшая этих слов Елизавета Прохоровна отвела руку от глаз и сердечно поблагодарила Павла Егоровича за его понимание и великодушие, а так же привела тысячу объяснений поведению мужа, после чего постаралась увести тему разговора как можно дальше от этого злосчастного события. Когда же и Анна и Виктор, которых не переставало мучить тягостное впечатление, произведённое речью господина Симпли, уверили его почтенную супругу в том, что они практически забыли об этой внезапной вспышке, она совершенно приободрилась и вернулась к своему обычному образу важной дамы.

После того, как все покинули гостиную, пожелав друг другу спокойной ночи, Павел Егорович поспешил нагнать Виктора и зашептал ему на ухо, словно опасаясь чего-то:

— Прошу вас, Виктор Юрьевич, я знаю вашу горячность и жажду приключений, которые свойственны молодости, и ни в коем случае не умаляют благородства вашей души, но ради вашей же безопасности, не ищите входов в тайные комнаты, даже если они и есть! Прошу, остерегайтесь этих подземелий, Карла Феликсовича они уже свели с ума, из-за них и рассудок господина Симпли начинает сдавать, так будьте же благоразумны! Бог даст, приедет нотариус, завещание будет прочитано, и мы забудем всё это как сон…

— Я обещаю вам, сударь, что по доброй воле не стану искать случая узнать тайну этих коридоров. Я совершенно не хотел бы встретиться там со шпионом или призраком, — ответил Виктор, которого и в самом деле пугала мрачная таинственность событий, происходивших в Уилсон Холле.

Удовлетворившись таким ответом Виктора, Павел Егорович раскланялся с ним и быстро пошёл в свою комнату. Между тем, молодой человек проводил сестру до её спальни, стараясь отвечать как можно уклончивей на бесчисленное множество вопросов, которые она задавала, повинуясь чисто женскому любопытству. Наивная девушка страшно хотела знать, кто скрывается в подземельях. Она уже вообразила, что где-то в недрах замка спрятаны несметные богатства, и собиралась пойти на их поиски вопреки всем предупреждениям. Наконец, Виктор уговорил Анну отправиться спать, так и не удовлетворив её просьб поискать потайные двери. Пообещав, что они займутся этим завтра или в другое удобное время, Виктор настоял на том, чтобы она хорошенько заперлась и никого не впускала ночью, под каким бы предлогом к ней не постучались. Когда щёлкнул замок, и нежный голос сестры пожелал Виктору спокойной ночи, он, наконец, немного успокоился, оставшись совершенно один. Свет одинокой свечи в его руке казался Виктору невыносимо ярким. Он шёл по коридору, оставив далеко позади свою комнату. Спать молодому человеку совершенно не хотелось, в этом замке весь день царствовала беспробудная дрёма, и ночь пришла в него как время самых ярких дел и кипучей жизни. Виктор шёл, сам не ведая, куда несут его ноги по длинному мрачному коридору, освещённому лишь тусклым светом ночных небес, лившимся из громадных окон. Огонёк его свечи мерцал, отражаясь в тёмных стёклах и хрустале старинных люстр и бра. Неожиданно Виктор увидел самого себя в полный рост, таким, каков он был: тёмный простой костюм, взъерошенные кудрявые волосы, бледные впалые щёки и большие выразительные глаза. Он стоял перед тем самым зеркалом, которое силился перед всеми обратить в таинственную дверь Карл Феликсович. Невольное сомнение зародилось в сердце молодого человека. Он медленно поднял руку и положил её на декоративный рожок бронзового бра. Чувствуя неизвестно откуда взявшуюся слабость, он медлил минуту, словно вступая с собой в борьбу, затем налёг всей силой на рожок бра. Это действие ни к чему не привело, и обрадованный этим фактом Виктор опустил руку. Теперь он не сомневался, что никакого тайного прохода за зеркалом нет. Отражённый свет его свечи неприятно слепил глаза, привыкшие ко мраку. Ещё немного рассмотрев своё отражение, он наклонил голову и задул свечу. Тёплый пряный дым ударил ему в ноздри, заставив глубже дышать, но когда он рассеялся, больше ничто не выдавало Виктору тайны, где он находится и что его окружает. Мрак сомкнулся над ним, поглотив, как морская пучина.

Постояв напротив зеркала нескольку минут, Виктор повернулся и пошёл к своей комнате, находившейся, как ему казалось, в нескольких десятках шагов от зеркала, в которое он себя совсем недавно рассматривал. Вот и первый поворот налево, вот новый коридор, Виктор всё идёт, идёт, но под ногами твёрдый каменный пол, ковёр куда-то исчез, каменная кладка стен сыра и холодна, коридор непривычно узок, а воздух сделался тягучим и неприятным. Но Виктор всё идёт, идёт, как заведённая игрушка, не в силах повернуть. В его голове уже родилась странная мысль о том, что он оказался в совершенно незнакомом ему месте, что его комната должно быть в другой стороне, но тело не слушается, точно машина, продолжая идти. Вот перед ним лестница. Виктор не видит её, но инстинктивно ставит ногу на ступеньку и начинает спускаться вниз. Вот снова ровный пол, и снова он идёт куда-то, то сворачивая, то поднимаясь, то снова опускаясь, а между тем в голове вертится мысль, что надо запоминать, сколько пройдено поворотов, лестниц, шагов, но куда там! Ноги сами собой несут его сквозь мрак зловещего лабиринта, куда он дал обещание не ходить, куда так сам боялся попасть.

Но вот Виктор очнулся от того странного обморока, в котором его проведение водило сквозь опасные подземелья Уилсон Холла. Ощупав стены, молодой человек понял, что стоит на перекрёстке и решительно не помнит ни того, откуда он пришёл, ни, тем более, куда собирался идти только что. Мрак и холод сырого коридора начали пугать его. Виктор вдруг вообразил, что ему никогда не суждено выйти из этого проклятого тайного змеиного логова, в которое