от меча, как отражать удары, как наносить их и не лишиться при этом руки, как окунуться в мутный омут загробной жизни и как затем оттолкнуться от дна.

Вонвальт за это время тоже пришел в себя. Уроки, которые он давал мне, и расследование убийства княжича Камиля дали ему возможность сосредоточиться, отвлечься от Муфрааба и Клавера. Я даже понадеялась, что перемены в его поведении также знаменуют восстановление его моральных принципов… однако совсем скоро мы подъехали к небольшому поселению, которое находилось примерно в двадцати милях от Зюденбурга, и там этим надеждам было суждено разбиться вдребезги.

* * *

Поселение называлось Стромбург. Этот небольшой укрепленный городок окружала стена из желто-серых каменных глыб, а посреди него, на вершине холма, стояла имперская путевая крепость, простая на вид, возведенная в устаревшем досаксанском стиле. Центр города пересекала широкая река Стром, которая шла до самого Зюденбурга.

Издалека поселение казалось таким же, как и все остальные, что находились на Пограничье – тихий торговый городок, стоящий в двух шагах от тропы паломников, близкий к Зюденбургу настолько, чтобы в случае беды призвать на помощь храмовников, но не настолько, чтобы имперские сборщики налогов часто захаживали сюда. Увы, приблизившись к стенам, на которых не было ни одного часового, мы увидели, что большая часть города лежит в руинах, а когда въехали в западные ворота, то поняли, что и жителей здесь почти не осталось.

– Нема, – пробормотал сэр Радомир. Наши лошади медленно ступали по главной улице. Некоторые дома превратились в груды камней, от других остались лишь хаотично разбросанные обугленные балки. На стенах замка виднелись следы копоти и большие полосы сажи в тех местах, где в него попали горящие снаряды катапульт. Улицы были усеяны обломками зданий.

– Мы не видели поблизости никакого войска, – сказал Брессинджер. – И даже его следов.

Вонвальт обвел рукой окрестности. Вид у него был измученный, и он снова горбился в седле.

– Нападение случилось уже несколько недель назад.

Брессинджер спешился и пнул ногой почерневшую балку. Она переломилась пополам, и угольная пыль с копотью разлетелись по ветру.

– Кто идет? – окликнул нас кто-то.

Мы обернулись и увидели обветренную старуху. Она сутулилась под тяжестью доспехов, которые криво сидели на ней и, судя по всему, были не с ее плеча. Ее кожа иссохла и местами почернела от въевшейся сажи, но взгляд старухи был суровым и цепким. На ее поясе висел сованский короткий меч, а левая рука как бы невзначай поглаживала эфес.

– Кто вы? – устало спросил ее Вонвальт.

Пожилая женщина дернула головой, указывая на него.

– Дорогие одежды не дают вам права говорить со мной свысока. Я спросила, кто вы такие.

– Пламя Савара! Жалкая старуха, ты говоришь с лордом-префектом! – прорычал Брессинджер, подступив к ней на несколько шагов.

Та осталась невозмутима.

– У тебя грозодское произношение, – сказала она, недобро оскалившись на Брессинджера. – Моего мужа убили в Грозоде. Не выношу вашего говора.

– Довольно. Я – Правосудие сэр Конрад Вонвальт. Как вас зовут? И что здесь произошло?

Старуха сплюнула. При этом шлем с полями надвинулся ей на глаза, как у шута в какой-нибудь комичной сценке. Однако она, похоже, ничуть не смутилась от собственной неуклюжести.

– Я – Виллидруда Раганхильдис, – ответила она, – и на нас напали язычники. Что же еще?

Вонвальт недоверчиво посмотрел на следы копоти на замке и кивком указал на них.

– У язычников есть осадные орудия?

Раганхильдис холодно улыбнулась.

– И не только они.

– Где же все жители? – спросил сэр Радомир.

– Убиты, хаунерец. Тела язычники сплавили вниз по Строму в Зюденбург. Они всегда пытаются отравить реку. Одной Неме известно зачем, ведь в ней и так полно дерьма.

– Я соболезную вам о погибших. Сможет ли город восстановиться? – неискренне спросил Вонвальт. Хворь явно стала одолевать его вновь.

Раганхильдис покачала головой.

– Чудо, что он вообще простоял так долго. Его и возвели-то лишь для того, чтобы занять место. Обозначить свои владения, не более того. – Она огляделась. – Нет, думаю, через месяц здесь останутся одни руины. Быть может, в крепость и пришлют новый гарнизон из Зюденбурга, но зачем?

– Нам нужен ночлег, – сказал Вонвальт, пропустив ее слова мимо ушей. – Кто господин этого города? – Сэр Конрад кивком указал на замок. – Мы сможем остановиться у него?

Раганхильдис усмехнулась.

– Вы откуда подъехали? – спросила она.

– С запада.

Раганхильдис снова улыбнулась.

– Вас что-то позабавило?

– Попробуйте подъехать к замку с юга, там и решите, хотите вы в нем остановиться или нет.

Вонвальт поджал губы.

– А кто же вы? Ополченец? Доброволец? Стражница?

– Я – шериф. Точнее, единственная, кто вызвался на эту должность после того, как город разграбили. Шериф пепла и костей.

– Значит вы – верховный представитель власти этого города?

Она усмехнулась.

– Нет, милорд префект. Теперь эта честь принадлежит вам. – С этими словами она развернулась и пошла по дороге прочь от нас.

Вонвальт сморщил нос. Затем повернулся к Брессинджеру.

– Ступай посмотри, о чем она говорила, – пробормотал он, кивком указывая на крепость. Брессинджер снова вскочил на Гэрвина и пустил его рысью. Ждать нам пришлось всего несколько минут, ибо Дубайн быстро выяснил, в чем дело. Он вернулся и поведал нам печальные вести:

– Крепость разрушена. Отсюда этого не видно. Ворота разбиты, и, судя по всему, крыша донжона ввалилась внутрь.

Вонвальт провел рукой по лицу.

– Ладно, – устало сказал он. – Тогда давайте найдем трактир или хоть какой-нибудь кров.

* * *

Мы остановились в заброшенном, но целом доме, который стоял на берегу реки. Очевидно, когда-то он принадлежал богатому лорду, но все его убранство уже растащили саэки или местные мародеры. Я представила себе длинный караван обездоленных беженцев, которые бредут в соседнее имперское поселение и тащат за собой тележки, груженные награбленным добром.

Мне ненавистно вспоминать то недолгое время, что мы провели в Стромбурге. Брессинджер и сэр Радомир дежурили всю ночь, сменяя друг друга, и мы оставили у порога Генриха, чтобы тот отпугивал нежеланных гостей. Один раз пес залаял, растревожив нас, однако те немногие, кто еще обитал в городе, не стали нам докучать. Да и жителей в Стромбурге осталось гораздо меньше, чем нам казалось на первый взгляд.

Спала я очень плохо. Всякий раз, когда сон настигал меня, я резко пробуждалась, словно отшатнувшись от края обрыва. Я страшно боялась, что увижу во сне гостя из потустороннего мира или, еще хуже, силуэт Муфрааба. Лишь когда на горизонте забрезжил рассвет, я наконец смогла задремать и проспала всего час, прежде чем меня бесцеремонно растолкал сэр Радомир. Проснулась я совершенно разбитой.

Мы постарались достать хоть какую-то еду, но ее в городе осталось совсем мало,