– Да уж, – отозвался сэр Радомир. – Дать бы ему плетей. Причем, будь моя воля, по голой спине.

– Воля будет моя, – отрезал Вонвальт. – Он умрет.

– Сэр Конрад, – поспешно сказала я, – но ведь шериф Раганхильдис уже назначила ему наказание. Даже Закон Старшинства не позволяет вам приговорить его дважды.

Вонвальт посмотрел на меня. Я не могла понять, что он чувствует. Сожалел ли он хоть немного о том, что собирался совершить? Лишь одно я ощутила отчетливо – моим вмешательством он остался недоволен.

– Ты хочешь спорить со мной? Выступить адвокатом этого человека? – наконец спросил он. Его тон мне не понравился, ибо я услышала в нем нотки насмешки. К тому же я решила, что должна стоять на своем как ради самого сэра Конрада, так и ради себя. Мне не хотелось, чтобы он просто казнил Арнульфа. Ради чего было это делать? И потом, я уже начала спор при свидетелях – при Брессинджере и сэре Радомире, – так что не могла просто отступить.

– Что ж… Первое возражение я уже сделала, – неуверенно сказала я и покосилась на Арнульфа. Оглушенный Голосом Императора, который разбил его слабый разум, как молот вазу, он все еще был без сознания и не ведал, что происходит прямо перед ним.

– Согласно уголовному кодексу Совы, наказание не может быть бессрочным, – ответил Вонвальт так небрежно, будто давил большим пальцем комара. – Закон подобного не терпит.

– Терпит, если это временная мера, – возразила я. На самом деле я не знала, так это или нет, но люди постоянно оказывались за решеткой за самые разные мелкие проступки. Я сомневалась, что в каждом уголке Империи сержанты сообщали пьяницам точную причину их задержания.

– Нет, не терпит, – безапелляционно ответил Вонвальт.

– Обычно…

– «Обычаи» не имеют значения. Я говорю о законе. О букве закона.

На миг я растерялась, но затем меня осенило.

– Дезертирство лежит в юрисдикции военного суда, – сказала я. – Арнульф был задержан в военное время шерифом Раганхильдис, то есть представителем исполнительной военной власти. Только трибунал рыцарей может приговорить его к смерти.

Я была все равно что дитя, норовящее опрокинуть вековой дуб.

– Хелена, этот человек не был солдатом. Поэтому он и оказался здесь. А дезертировать могут только солдаты. Законы военного времени на него не распространяются. К тому же военное положение не отменяет моих полномочий. Никогда не отменяло.

Я раздраженно всплеснула руками и воскликнула:

– Вы не можете убить его лишь потому, что вам этого хочется! – Меня захлестнула волна эмоций. Столько людей погибло; зачем же было отправлять Арнульфа вслед за ними? Ради чего?

– Таково правосудие королей, Хелена, – сказал Вонвальт. Он вдруг побледнел и пошатнулся.

– Вы так часто говорите эти слова, что могли бы уже выбить их на своем мече, – огрызнулась я, а затем посмотрела на сэра Радомира и Брессинджера. Увы, положение Арнульфа не тронуло ни одного из них. – Прошу, скажите хоть что-нибудь, – взмолилась я, хотя понимала, что к Брессинджеру обращаться бессмысленно. Вряд ли человек, жену и детей которого убили во время взятия Аннхольта, проявил бы сочувствие к тем, кто не взял в руки оружие и не защитил свой город.

Сэр Радомир прокашлялся.

– Сэр Конрад, – сказал он. – Последнее решение, конечно, за вами, но вы ведь помните, что я много лет был шерифом. Любой опытный служитель закона скажет вам, что слепо следовать букве закона нужно далеко не…

Вонвальт ухватился за прутья решетки. Казалось, будто он вот-вот упадет. Я заметила, как на его лбу проступил пот. Он заговорил сквозь стиснутые зубы, глядя в пол.

– Я – магистр Ордена магистратов, – прошипел он. – Я не потерплю, чтобы кто-то читал мне лекции о законе, и уж тем более какой-то провинциальный шериф.

Сэр Радомир отступил на шаг, совершенно растерявшись от его слов.

– Сэр Конрад…

– Я пытаюсь спасти эту проклятую богами Империю… хотя одному лишь Казивару ведомо, зачем это нужно… и при этом вынужден растолковывать тонкости уголовного кодекса паре недоумков. Дубайн? Тоже хочешь что-то прибавить? Быть может, и треклятая псина скажет свое мнение?

Генрих склонил голову набок и заскулил.

– Что молчишь?

– Мне нечего сказать, сир, – неловко ответил Брессинджер.

– Тогда ступай и принеси «Гримуар», немедленно.

Брессинджер ушел, хотя идти было недалеко. Мы поступили бы неразумно, если бы оставили столь ценный артефакт в разграбленном и беззаконном городе без присмотра.

На этот раз растерялась уже я.

– Зачем вам «Гримуар»?

Вонвальт ничего не ответил.

– Зачем… – Я замолкла, все осознав… и по мне прокатилась холодная волна ужаса. – Нема, – прошептала я.

– Хелена…

– Так вы ради этого хотите его убить? Чтобы получить якорь, на котором сбросите меня в загробный мир? – спросила я полным страха, гнева и негодования голосом. По моей коже побежали мурашки. Меня безо всяких приготовлений собирались закинуть в священные измерения. – Я не готова.

– Никто и никогда не бывает к этому готов.

– Сэр Конрад, прошу вас! – Одно дело было слушать его рассказы о загробном мире. Но совсем другое – отправиться туда. – Мне нужно больше времени. Я… мне не вспомнить всего, чему вы меня учили…

– Хелена, времени у нас больше не осталось. И мы не упустим столь хорошую возможность.

– Вы не можете убить человека лишь потому, что нам понадобился пустой сосуд!

– Я убью его потому, что он этого заслуживает, по закону морали и права. То, что его смерть может послужить нашим целям, – лишь счастливое совпадение, – отрезал Вонвальт. Я видела, как капля пота сорвалась с его лба и упала на пол. Его руки побелели от того, как крепко он сжал ими прутья.

– Как вы можете так поступить? Что с вами происходит? – выдохнула я.

– Я умираю, глупая ты девчонка! И если я не смогу научить тебя некромантии прежде, чем мое время истечет, то никто из ныне живущих не сможет этого сделать… по крайней мере, за оставшееся у нас время.

Брессинджер вернулся и протянул Вонвальту книгу. Сэр Конрад выхватил ее из рук пристава и отдал ему медальон с образом Олени.

– Вы собираетесь провести ритуал здесь? Сейчас же? – спросил Брессинджер.

– Нема, да! Неужели это так сложно понять? – Вонвальт повернулся ко мне. – Начинай читать защитные заклинания. – Он обнажил свой короткий меч. Арнульф, который только что пришел в себя, похоже, понял, к чему все идет. Он закричал, а затем начал бессвязно молить Вонвальта о пощаде.

Я повернулась к Вонвальту.

– Нет, – сказала я. – Я не стану этого делать. Так нельзя.

– Если ты не защитишь себя, Хелена, то умрешь. Твой разум вывернется наизнанку, и нам придется соскребать твои мозги со стен.

Я не верила, что Вонвальт