– Что же ты молчишь? – Орлов не выдержал ее молчания.

Обняв за шею, Катрин привлекла его к себе. Судорожно вцепившись в нее, он уткнулся лицом ей в грудь, жадно вдыхая родной запах.

– Меня, наверно, все-таки посадят, – прошептал он, – они продолжают меня подозревать.

– Я не верю, что это сделал ты.

– Ты сама первая сказала это тогда, у Ланского. Все подумали, а ты озвучила…

– Я не помнила себя от обиды, – отозвалась она, – и не соображала, что говорила. Это не мог быть ты. Исключено. И давай не будем больше об этом.

– Они не верят тебе. У меня взяли пробы ДНК, – признался он, с трудом выговаривая каждое слово.

– После того, как ты наследил у Олечки в квартире? – спросила Катрин дрогнувшим голосом.

Орлов отпрянул.

– Ты знаешь?! – его лицо перекосило. – Ты знаешь про Олечку?

– Знаю, – кивнула она. – Я знаю, ты приходил к ней перед тем, как ее убили. И я знаю, что ты спал с ней.

– И тебе все равно?.. – воскликнул он, но она остановила его коротким жестом.

– Нет. Мне не все равно. Но я понимаю, почему ты пошел к ней и лег с ней в постель.

– Я сам не знаю этого, – мрачно произнес он, – как это можешь знать ты?

– Тебе было плохо? Тебе было очень плохо. Бедная Олечка попалась под горячую руку, – Катрин не спрашивала, она как бы констатировала факты.

– Плохо? Разве можно оценить мое тогдашнее состояние, как «плохо»? – Он обнял ее и она, почувствовав его руки, каждым нервом, каждой клеточкой ощутила себя дома. Орлов затаил дыхание, боясь спугнуть драгоценное мгновение. Неужели он снова держит ее в объятиях?!

– А как же тогда? – прошептала Катрин, касаясь губами его щеки. – Что ты чувствовал?

– Отчаяние… – он нашел ее губы – такие желанные, мягкие и нежные, – Я падал в черную бездну отчаяния, потеряв тебя, зная, что все слишком поздно. Что я никогда больше не смогу прикоснуться к тебе, обнять… поцеловать… любить тебя…

– Так люби меня, – прошептала она. – Сейчас же… Я так тосковала по тебе… больше не могу ждать… Мы потом… – он заставил Катрин замолчать, вновь накрыв губами ее рот, и они рванулись навстречу друг другу.

… Спустя какое-то время Катрин лежала, прислушиваясь к себе. Нет, ничего – даже радости от того, что они снова вместе… Страх не исчез, но съежился, спрятался в дальний уголок рассудка, стыдливо прикрывшись фиговым листком орловского покаяния. Но это вовсе не тот желанный покой, которого она ждала. Что будет, если он сейчас оденется и уйдет, и одиночество опять будет грызть ей душу злобной крысой?

– И что мы будем делать дальше? – вдруг услышала она. Полагая, что он дремлет, Катрин вздрогнула.

– Есть идеи? – откликнулась она.

– Не знаю, – Орлов мгновение помолчал, а потом заключил. – Но если не выйдет на этот раз – значит, хана… Может нам пожениться? Хватит уже людей смешить.

Катрин даже привстала от неожиданности. Через минуту, придя в себя, она откинулась обратно на подушку. Правда ли то, что нельзя два раза войти в одну и ту же реку?.. А вдруг все же можно? Может, у нее получится?

– Надо подумать, – голос ее предательски дрогнул.

– Да? – удивился Орлов. – А что, пятнадцать лет тебе не хватило? В смысле – чтоб подумать?

– Хватило, – рассмеялась Катрин несколько напряженно, – и, видишь ли – нет ни одной причины, чтобы мы оставались вместе.

– Ну хорошо, пусть так, – согласился он. – Действительно – ни единой причины. Только одна мелочь.

– Какая?

– Мы не можем жить друг без друга. За эти недели, что тебя не было рядом, я чуть не сдох. Уверен, тебе без меня так же хреново.

Катрин несколько покоробила его самоуверенность, но возражать из пустого упрямства она не стала. Орлов, в сущности, был прав – ей действительно плохо без него.

– А что скажет твоя мама? – выдавила Катрин спустя некоторое время.

– Выпорет, – усмехнулся Орлов. – Так что же?

– Я выйду за тебя замуж. Хотя это чистое безумие.

Она выйдет за него замуж. Бог с ними – с Полиной этой, с Олечкой… Да, Орлов изменял ей, но любит он ее – это для Катрин было несомненным. Может, он перестанет беситься и изводить себя бессмысленной ревностью, а ее – циничными изменами, привязав к себе штампом в паспорте? Или она всего лишь наивная дура, что верит в такую возможность?..

– Я выйду за тебя замуж, – повторила она и услышала, как он облегченно перевел дыхание.

– Но, наверное, не сейчас, – нерешительно добавила Катрин. – Вокруг нас смерть и страх. Но ведь когда-нибудь это все закончится?

– Я не хочу ничего откладывать, – возразил он, – я хочу жениться на тебе как можно скорее…

– Пока мы опять не разругались вдрызг?.. – коротко рассмеялась она.

– Катрин, я так хочу, не возражай, – он прижал ее к себе. Слишком сильна была боль потери. Эту боль он забыть не сможет – и он не выживет, если потеряет ее снова.

– Я позвоню матери, – он нащупал телефон на тумбочке, – предупрежу, что не приду сегодня.

– Она спросит, где ты… – шепнула Катрин.

– Спросит обязательно, – он набрал номер. – Это я. Не жди меня сегодня, ложись спать. Я у Катрин и останусь у нее. Ну и что?.. Может, хватит? Я не хамлю… Она ни во что меня не втягивала, какая чушь! Нет, я в своем уме. И мне уже не двадцать лет. Оставь меня, наконец, в покое. Все, хватит!

Он швырнул трубку с такой злостью, что телефон свалился на пол.

Катрин улыбнулась через силу.

– Итак, я втравила тебя!

– Не бери в голову, – он подобрал с пола телефон, снова обнял Катрин и, ухмыльнувшись, добавил: – Она скажет мне то, что сочтет нужным, когда придет в себя. Я разберусь.

– Так ты не уйдешь? – прошептала она, прижимаясь к нему всем телом.

– Считай, я отрезал себе пути к отступлению…

– Я сварю кофе, – шепнула Катрин и выскользнула из его объятий.

– Лежи, я сам, – он поднялся с постели, – все равно, я побриться хотел. У тебя осталась моя бритва?

– Да, – кивнула она, – там, в ванной, на полочке. Иди, поскреби немного щетину, а то, – она провела рукой по своей шее и груди, – исцарапал всю…

Орлов натянул шорты и вышел из комнаты. Чуть поколебавшись, он направился в ванную. Посмотрев на себя в зеркало, критически сощурился и взял в руки бритвенный станок, который действительно возлежал на мраморной полочке, словно падишах в гареме, среди разных женских безделушек и штучек – баночек с кремами, лосьонов, пудрениц и целой стайкой губных помад и блесков. Он дотронулся пальцем до острого лезвия. Если еще чуть надавить и провести по нему – то выступит кровь. Она сначала будет сочиться, а если нажать еще немного, то она польется густой струей. Орлова охватила вполне ощутимая дрожь при мысли об ужасной гибели женщин, с которыми он спал. Он швырнул станок обратно на полочку и, еще раз брезгливо глянув в зеркало на заросший подбородок, вышел вон. Настроение бриться исчезло.