столько среди интеллигентов, сколько среди простых людей, которых она очень хорошо понимает. Когда Индира Ганди отправляется в поездку по стране, она облачается в сари, соответствующее посещаемому ей региону; она участвует в различных фестивалях местных общин, взявшись за руки с женщинами, присоединяется к праздничным хороводам и танцам. Она вступает в непосредственный контакт с простыми людьми. Вот почему она так популярна».

Патил перешла к объяснению автократических склонностей Индиры Ганди, которые следует понимать в контексте ее семейных корней.

Принадлежа к аристократической касте браминов, будучи дочерью Джавахарлала Неру, первого премьер-министра Индии, а также будучи тесно связанной с самого раннего детства с Махатмой Ганди, она не столько одержима властью, сколько проникнута чувством судьбы. Она ощущает, что ее судьба вести Индию и что в этом состоит ее миссия, которую она должна исполнить.

– Это верно, что госпожа Ганди очень волевая женщина, – продолжала с улыбкой Патил, – она может быть самой настоящей фурией и связывается, по крайней мере на подсознательном уровне, большинством индийских мужчин с Кали (лютое и неистовое проявление Матери-Богини).

– Имеется ли в виду время, когда госпожа Ганди объявила в стране чрезвычайное положение, ввела строгую цензуру и заключила в тюрьму целый ряд лидеров оппозиции?

– Здесь, без сомнения, она совершила ошибки, но, исправив их, она стала харизматической личностью.

И, по мере того как Вимла Патил отвечала на мои вопросы, я все более сознавал, что должен существенно пересмотреть мой образ Индиры Ганди, что ее личность гораздо сложнее ее образа, рисуемого западной прессой.

– А каково отношение госпожи Ганди к женщине? – наконец спросил я, возвращаясь к первоначальной теме нашего разговора. – Поддерживает ли она дело женщин?

– О да, несомненно, – отвечала Патил. – В своей собственной жизни она преодолела немало закрепощавших женщину обычаев и условностей. Она вышла замуж за парси – человека, принадлежавшего другой религии и социальному положению; она отвергла роль традиционной индийской жены, став национальным политиком.

– И как же она поддерживает дело женщин, будучи лидером Индии?

– Многими, и достаточно тонкими способами, – сказала, улыбаясь, Патил. – Она правит страной так, что мужчины полагают, что она работает для них, но в тоже самое время она без громких деклараций поддерживает права женщин и их дело. Она создала благоприятные возможности для возникновения и развития различных женских течений. И как одно из следствий, женщины теперь занимают заметное место в общественных и государственных структурах страны.

Патил затем рассказала мне об одном случае, когда Индира Ганди непосредственно вмешалась в защиту прав женщин. Некоторое время назад авиакомпания «Эйр Индия» отказалась предоставлять лицензии пилотов женщинам. Узнав об этом, возмущенная госпожа Ганди «ударила кулаком по столу» и заставила «Эйр Индия» изменить свое решение. «Такого рода отдельные акции получают большой общественный резонанс, – сказала Патил. – Они очень помогают женщинам. Сегодня каждая индийская женщина знает, что нет мест или должностей, закрытых для нее. Это вселяет гордость и уверенность в молодых женщин Индии».

Патил снова улыбнулась: «О да! Индийские женщины видят в ней не только своего лидера, обладающего смелостью, мудростью и настойчивостью, но также и символ женской эмансипации. И в этом одна из ее политических опор. Она имеет гарантированные пятьдесят процентов голосов избирателей-женщин».

В конце нашей беседы Патил убедила меня обязательно попытаться встретиться с госпожой Ганди, когда я буду в Дели. Из вежливости кивнув головой, я счел, однако, это предложение несколько экстравагантным, не думая всерьез, что я скоро действительно встречусь с госпожой Ганди и буду иметь с ней продолжительный незабываемый обмен идеями и мыслями.

Индийское искусство и духовность

В моей беседе с Вимлой Патил мы также много говорили об искусстве и духовности – двух неразделимо связанных аспектах индийской культуры. С самого начала я пытался подойти к восточной духовной традиции также и через опыт внутреннего переживания. В случае индуизма этот подход пролегал главным образом через искусство Индии.

Соответственно, я решил, что не буду искать в Индии никаких гуру, а также тратить время на посещение центров медитации. Лучше всего будет, если я уделю больше внимания восприятию индийской духовности в традиционных формах искусства Индии.

Одной из моих первых экскурсий в Бомбее явилось посещение знаменитых Слоновьих пещер, великолепного древнего храма, посвященного Шиве, с огромными каменными скульптурами, представляющими Бога в многообразных его проявлениях.

Я стоял в благоговении перед этими грандиозными скульптурами, репродукции которых знал и любил уже многие годы, – перед триединым образом Шивы Махешамутри, Великим Богом, излучающим спокойствие и мир; Шивой Ардханаришварой, поразительно сочетающим в себе мужские и женские формы в ритмическом раскачивающемся движении андрогенного тела Бога и спокойной отстраненности его/ее лица; наконец, Шивой Натараджей – праздничным четырехруким Космическим танцором, чьи восхитительно уравновешенные жесты выражают динамическое единство всей жизни. Мое впечатление от посещения Слоновьих пещер оказалось однако лишь предвестником более сильного впечатления от скульптур Шивы в уединенном пещерном храме Эллора, находящемся в одном дне езды от Бомбея. Поскольку я располагал для этого посещения лишь одним днем, я специально вылетел ранним утром в Аурангабад, находящийся вблизи Эллора. В Аурангабаде имелся туристический автобус, отправлявшийся к храму от платформы с отчетливо обозначенной английской надписью; я, однако, предпочел местный рейсовый автобус, который, правда, было труднее найти, но который сулил мне больше приключений. Автобусная станция впечатляла. Белые стены платформ были размечены красными символами на оранжевых дисках, которые я принял за номера, окруженные черными надписями, представляющими перечень мест назначения автобусных рейсов. Эти надписи в классическом индийском написании были так красиво скомпонованы и тонко сбалансированы на фоне красных и оранжевых номеров, что они выглядели для меня подобно стихам из Вед.

Станция была переполнена деревенскими жителями, спокойное достоинство которых и сквозившая во всем эстетичность производили на меня большое впечатление.

Одежда женщин выглядела гораздо красочней той, которую я видел в Бомбее: хлопчатобумажные сари – голубые и изумрудно-зеленые, роскошно расшитые золотом, цвета драгоценных камней; подчеркнутые причудливыми серебряными ожерельями и браслетами. Мужчины и женщины демонстрировали изящество и спокойствие.

Переполненный автобус, медленно тащился по дороге, делая бесчисленные остановки, во время которых люди грузили на его крышу связки корзин с цыплятами и другой живностью, даже овцами. Таким образом, пятнадцать миль до Эллора заняли почти два часа. Я был единственный неиндиец в этом автобусе, но я был одет в традиционный индийский кхади (хлопок), обут в чаппалы (сандалии), а за плечами была джутовая сумка.

На меня мало обращали внимание, так что я мог без помех наблюдать за потоком жизни вокруг меня. Как и остальные пассажиры автобуса, я был вынужден все время прислоняться к