В очереди перед нами стояли четыре или пять человек вроде нас: семьи с детьми. Паспорта проверял молодой латиноамериканец; на шее у него висела табличка на цепочке, но издали я не мог прочесть, что там написано. Был ли этот парень из службы безопасности авиакомпании или аэропорта?

Двое охранников в форме подошли и встали за ним, о чем-то переговариваясь. Болтовня их выглядела такой непринужденной, что вполне могла и не оказаться просто болтовней. Я вытер рукавом пот с лица.

Оба охранника в форме были вооружены. Негр отпустил какую-то шутку, белый рассмеялся и огляделся вокруг. Мы с Келли, шаркая, продвигались вперед.

Я вел ее рядом — заботливый отец в толпе прижимает к себе ребенка. Ноутбук я нес на плече. Келли зажала под мышками своих мишек.

Мы продвинулись еще на три шага; очередная остановка, затем настала наша очередь предстать перед латиносом.

Мне хотелось облегчить ему процедуру. Улыбаясь, я вручил посадочные талоны и паспорт. Убежден, что оба парня в форме смотрели на меня. Я настроился, как боксер: все внимание на латиносе; остальное было где-то далеко — искажено, приглушено, на периферии. Капля пота скатилась с моей щеки, и я понял, что он заметил это. Понимал я и то, что он видит, как тяжело вздымается моя грудь.

Келли держалась справа от меня. Я посмотрел на нее и улыбнулся.

— Сэр?

Я сделал медленный подготовительный выдох и обернулся.

— Только паспорт, сэр. — Он вернул мне посадочные талоны.

Я улыбнулся, изображая неопытного, слегка очумевшего путешественника.

Латинос пролистал паспорт, задержавшись на фотографии Сэндборна. Он бросил взгляд на меня, потом снова уткнулся в паспорт.

Прокол!

Я решил показать ему, что читаю его мысли.

— Мужская менопауза, — ухмыльнулся я, ладонью потирая то, что осталось от моей шевелюры. Кожа на голове была мокрой от пота. — Видок как у Брюса Уиллиса!

Придурок даже не улыбнулся. Он что-то про себя прикидывал. Наконец закрыл паспорт и хлопнул им себя по ладони:

— Приятного полета, сэр.

Я хотел ему кивнуть, но он уже переключил внимание на стоящих за нами пассажиров.

Мы сделали пару шагов навстречу женщинам из авиакомпании «Верджин», и я отдал им наши посадочные талоны. Охранники даже бровью не повели.

Затем мы ступили на воздушный мост, ведущий в Англию, и у меня возникло чувство, словно все это время я пытался бежать по пояс в воде и вдруг оказался на берегу.

Однако латинос продолжал тревожить меня. Я думал о нем, пока мы шли к самолету. И только когда я нашел наши кресла, положил сумку и ноутбук в багажное отделение, уселся и взял в руки бесплатно выдававшийся за счет авиалинии журнал, только тогда я сделал глубокий вдох и медленно, очень медленно выпустил воздух; это не был вздох облегчения, просто я повышал уровень кислорода в крови. Нет, этому гаду что-то явно не давало покоя. Мы пробудили его подозрения, но он не стал ничего спрашивать, даже не поинтересовался моим именем. Может, мы и достигли мелководья, но до суши было еще далеко.

Самолет постепенно заполнялся. Я продолжал глубоко дышать, чтобы держать пульс под контролем.

Чиновники входили и выходили из самолета с декларациями. Каждый раз я ждал, что кто-нибудь из них притащит за собой охранников. Вход был только один, выход — тоже. Бежать было некуда. Прорабатывая про себя возможные варианты развития событий, я вынужден был признать, что жребий брошен. Теперь я был пассажиром и на какой-то краткий миг почувствовал то же, что всегда чувствовал на борту любого — военного или гражданского — самолета, а именно, что я препоручил себя другим и не властен решать собственную судьбу. И это было мне ненавистно.

Посадка продолжалась. Я едва удержался от истеричного смеха, когда из динамиков донесся голос Глории Гейнор, исполняющей «Я выживу». Я посмотрел на Келли и подмигнул. Ей казалось, что это просто здорово: сидеть в самолете, пытаясь засунуть под ремень безопасности своих мишек.

Кто-то из мужчин, членов экипажа, спустился в наш отсек, все еще в униформе «Верджин», не успев сменить ее на рубашку с короткими рукавами. Дойдя до нашего ряда, он остановился. Судя по его действиям, он проверял ремни безопасности. Не слишком ли рано? Я кивнул и улыбнулся. Он повернулся к нам спиной и скрылся.

Я следил за входом, ожидая худшего. Одна из стюардесс вдруг пристально посмотрела на меня. Мишки Келли внезапно вызвали у меня огромный интерес.

Закололо в ногах. Желудок сжался в комок. Я поднял голову. Стюардесса ушла.

Снова появился мужчина с пакетом для мусора. Подойдя к нам, он остановился и опустился на корточки в проходе рядом с Келли.

— Здоро́во! — сказал он.

— Привет!

Он сунул руку в пакет, и я подумал, что сейчас он вынет оттуда какую-нибудь штуку сорок пятого калибра. Отличная уловка: заставить меня принять его за члена экипажа, который помогает ребенку.

Мужчина выудил из пакета небольшой нейлоновый рюкзачок. Сзади на нем был размашисто выведен логотип «Верджин» и слова «Лети на высоте».

— Мы забыли дать тебе это, — сказал мужчина.

Я едва не прижал его к груди.

— Огромное спасибо! — ухмыльнулся я как умалишенный. Очки Фионы увеличивали мои глаза вдвое. — Просто не знаю, как вас благодарить!

Стараясь не глядеть на меня, словно я и в самом деле был каким-то чудиком, мужчина предложил нам чего-нибудь выпить перед взлетом. Мне до смерти хотелось пива, но приходилось держаться в форме, и, так или иначе, меня больше всего тянуло сжаться в комок. Мы заказали два апельсиновых сока.

Разглядывая вместе с Келли расписание полета, я спросил:

— Какой фильм будешь смотреть, Луиза?

— «Бестолковые», — улыбнулась она.

— Как хочешь, — ответил я.

Через двадцать минут, точно по расписанию, самолет оторвался от взлетной полосы. После всего пережитого я был рад, что теперь все зависит не от меня, а от пилота.

Нам волей-неволей пришлось выслушать всю чушь, которую нес первый пилот: как замечательно, что мы находимся на борту их самолета, и когда нас будут кормить. Жар тела начал понемногу подсушивать мою насквозь мокрую от пота рубашку. Даже носки были у меня мокрые. Я посмотрел на Келли. Лицо у нее было грустное. Я подтолкнул ее:

— Ты в порядке?

— Не знаю. Просто буду скучать по Мелиссе, я ведь даже не сказала ей, что уезжаю в Англию.

Теперь я знал, что надо говорить в подобных ситуациях:

— Что ж, пожелай про себя Мелиссе всего хорошего, это тебя развеселит.

— А расскажи о твоем лучшем друге Дэвиде.

— Лет двенадцать назад мы работали вместе, он перестраивал свой дом, и ему был нужен новый деревянный пол.