Скоро шотландец научился выманивать Элджина из отеля, и они стали бродить по улицам Парижа, посещая лавки торговцев стариной и предметами искусства. В результате на протяжении всего нескольких недель Элджин составил коллекцию из пятидесяти четырех картин старых мастеров, наряду с тем, что приобрел многие предметы меблировки, шандалы, канделябры, кувшины, вазы. Он также свел знакомство с виноторговцами, дюжинами закупая у них упаковки лучшего коньяка для Брумхолла. Терракота, фарфор, столовое серебро — все это было приобретено Элджином в огромном количестве за считаные дни.

— У Фергюсона отличный вкус, — однажды сказала Мэри мужу. — И по-видимому, он не ограничивает себя в расходах.

Она хотела таким образом намекнуть Элджину на то, что ему следует быть экономнее. Им не разрешили покидать пределы Франции, но жить тут приходилось на собственные средства. Отель был очень дорог, и Мэри предложила было снять в Париже особнячок, чтобы как-то снизить расходы, но теперь она думала, что при обилии соблазнов и увлечении Элджина покупками ее попытки сэкономить не увенчаются успехом.

— Мистер Фергюсон очень богат, Мэри. Я просто поверить не могу, что человек с такими средствами, к тому же тот, кому предстоит унаследовать прекрасное и обширное поместье, может увлечься правительственными реформами и проектами перестройки экономической системы. Он джентльмен, этого у Фергюсона не отнимешь, но, на мой взгляд, для шотландца он несколько неуравновешен.

Фергюсон стал предметом частых обсуждений между двумя супругами. Сейчас, когда на них не лежала забота об управлении посольством и в отсутствие детей, они практически лишились всех тем для бесед, кроме обсуждения своих новых знакомых.

— Он и вправду убежденный холостяк? — спросила Мэри.

— Да, ходят слухи. У него была скандально громкая связь с одной дамой, немецкой графиней, у которой есть от него сын. Мальчишку, кажется, воспитывают в каком-то пансионе.

— Но они не могут жить вместе открыто? Эта графиня любит мужа?

— Вовсе она его не любит. Но отец ее мужа оставил ему все состояние, и поэтому она не хочет с ним расстаться. При разводе ее, разумеется, лишат всяких прав на деньги, и ей такой исход не может понравиться. Хоть я и не сомневаюсь, что Фергюсон обеспечил бы ей безбедную жизнь.

— Как трагично! — воскликнула Мэри.

Эта история показалась ей страницей из романа.

— Ну, Фергюсон вечно в кого-нибудь влюблен. И ему всегда отвечают взаимностью.

— Он довольно щедр, — заметила она.

В недавнее время шотландец догадался о ее вкусах и иногда преподносил ей дорогие пустяки: фарфоровую чашку, коробку великолепного французского шоколаду или какой-нибудь забавный камешек из своей богатой геологической коллекции редких минералов.

— Оставаясь политическим экстремистом, он не расстался с повадками настоящего джентльмена.

— Именно его демократические склонности и нелюбовь к светским условностям мешают ему осесть на месте. Он не хочет жить на родине и, как он говорит, «стать помещиком». — Элджин пародировал Фергюсона, произнося эти слова. — Хотя что в этом можно найти плохого, лично я понять не могу и полагаю, что взрослому и зрелому мужчине желать другой судьбы нечего.

Здоровье Элджина во влажном климате французской столицы стало ухудшаться. Он предположил, что ему неплохо было бы отправиться в Бареж, городок на юго-западе Франции, и попринимать тамошние воды, знаменитые своим полезным действием. Мэри обратилась к Себастиани, тот апеллировал к Наполеону, через несколько недель разрешение было получено, и супруги Элджин отправились в путь. Роберт Фергюсон решил их сопровождать.

В Бареже их посетил граф де Шуазель-Гоффье, бывший прежде послом Франции в Порте. Элджин был поражен, увидев у себя человека, который на протяжении нескольких лет являлся его отъявленным врагом. Граф де Шуазель-Гоффье был одним из самых серьезных коллекционеров в мире и провел годы на Востоке, пытаясь прибрать к рукам парфенонские сокровища, в итоге попавшие в коллекцию Элджина. Именно он нанимал осведомителей, докладывавших ему о приобретениях англичанина, и именно он саботировал, как мог, все его усилия. Граф даже не делал секрета из своей откровенной зависти, он дал клятву приобрести античные ценности для Наполеона, который мог заплатить за них огромную сумму, и для Франции.

Когда этот человек показался в дверях, на лице его были видны слезы.

— Лорд Элджин, я прибегаю к вашей помощи. Мы с вами враги, но имеем общую страсть, поглощающую наши силы.

Граф де Шуазель-Гоффье объяснил, что после революции, когда богатства аристократии были конфискованы восставшим народом, он предпочел хранить приобретенные им коллекции мрамора спрятанными в Греции.

— Я потратил все свое состояние, деньги, унаследованные от семьи, поместья, чтоб собрать эти сокровища. Я настоящий банкрот. Наполеон согласился выкупить их у меня и передать в Лувр и даже намеревался осуществить за счет казны их доставку из Греции. Но корабль, на который все они были погружены, подвергся атаке флота адмирала Нельсона. Они захватили его!

Элджин объяснил посетителю, что он хоть и полон сочувствия, но, оставаясь во Франции, мало чем может ему помочь. Затем, подумав, согласился написать несколько строк адмиралу и попросить вернуть некоторые из мраморов, те, которые являлись личной собственностью графа.

— Merci, милорд. — Граф де Шуазель-Гоффье был так обрадован предложением Элджина, что, казалось, готов расцеловать его в щеки. — Я разорен! Полностью разорен. Всю жизнь я отдал собирательству античностей, а теперь эти великолепные редкости пропали!

— Я обещаю вам сделать, что могу, — заверил его Элджин.

— Но я должен предупредить вас, — на прощание сказал француз, — Наполеон взбешен этой потерей и жаждет мести.

Когда граф ушел, Мэри некоторое время озабоченно молчала, обдумывая услышанное. В эту минуту она не сомневалась, что их с Элджином подстерегает судьба несчастного графа де Шуазель-Гоффье. Из Греции наконец пришло сообщение, что некоторые предметы из затонувшего груза могут быть спасены. Несмотря на свои суеверия, греческие рыбаки-ныряльщики сумели преодолеть страхи — возможно, благодаря обещанным им деньгам — и разработали способ спасения груза. Со дна моря было вытащено уже шестнадцать корзин, и написавший об этом Элджину переводчик с оптимизмом заверял, что они сумеют вытащить и остальное. Но это еще не решало всей проблемы в целом — уберечь античные ценности от французов и доставить их в Англию. Счета Элджина имели огромный перерасход. Время, проводимое ими во Франции, также стоило немало.

Вскоре начались неприятности. Лусиери писал из Афин, что банкир Элджина отказался финансировать его, Лусиери, деятельность. Во Франции им приходилось жить в кредит, а в нем уже было отказано. Мэри понимала, что подступает время расплаты, Элджин же продолжал скупать произведения искусства, свезенные в Париж со всей Франции. На водах, возможно, оттого, что он каждый день в течение двух часов принимал ванны, его настроение заметно улучшилось, но не настроение Мэри. Она скучала по детям.