– Значит, пригласил на свидание.

– Во всяком случае, в тот вечер мадемуазель вернуласьпоздно. И выглядела вполне довольной жизнью.

– Довольной жизнью? Разве это подходящее определениедля влюбленной женщины?

– Ну… Несчастной она не выглядела точно.

– Грусть от разделенного чувства проявилась потом?

– А-а… вы об этом… Скажем, я заметил ее только тогда,когда мы в очередной раз разговаривали.

– Очередной ночью?

–Да.

– Взгляните-ка на эти снимки… Вы кого-нибудь узнаете?

– Мне уже показывали их. Полтора года назад. И я ужетогда все сказал. Вот здесь, справа, сама мадемуазель. А это ее друг, которыйприходил в гостиницу.

– Кристобаль.

– Да.

– Очень хорошо.

– И вот еще что я вспомнил. У него было кольцо намизинце, довольно примечательное.

– Кольцо? Почему вы об этом сказали?

– Вспомнил – вот и сказал.

– Почему вы сказали об этом сейчас? Ведь полтора годаназад вы даже не упоминали о нем.

– Черт его знает. Должно быть, потому, что за полторагода я стал придавать некоторое значение кольцам.

– Вы были обручены?

– Можно сказать и так. Надел на палец своей девушкекружок от лука.

– А она?

– А она надела мне на палец кружок от сладкого перца.Мы вместе готовили салат.

– Символично. Вы бы смогли узнать кольцо приятелямадемуазель О-Сими?

– Думаю, что да.

– Вы так хорошо его рассмотрели?

– Я даже держал его в руках. То есть сначала я увиделэто кольцо на мизинце у парня, я уже говорил. А потом то же кольцо оказалось умадемуазель. Только не на мизинце – у мадемуазель такие тонкие пальчики… Не намизинце – на указательном. И то оно было ей велико, так и норовилососкользнуть.

– Посмотрите внимательно. Вот это?

– Да. «Carpe Daim», надпись я тоже запомнил. «СагреDaim», лови мгновение.

– Откуда вы знаете?

– Я много читаю, занимаюсь самообразованием. Я перевелэто изречение.

– Это она просила вас перевести? Мадемуазель О-Сими?

– Нет. Просто надпись показалась мне любопытной. Немогу ручаться за точность перевода, но «лови мгновение» – самый подходящийвариант. Как раз в духе того парня.

– С чего вы взяли?

– Они был похож на ловца.

– Что вы имеете в виду? Он был похож на охотника заудовольствиями? Или… охотника за женщинами?

– Он был похож: на ловца. Есть же ловцы жемчуга,например.

– А в роли жемчужины, стало быть, выступала мадемуазельО-Сими Томомори?

– Нет, я другое имел в виду… Это сложно объяснить…

– А вы попытайтесь.

– У него было такое лицо, как будто он сидел где-то наглубине и даже не собирался всплывать. Как будто на него давила чертова толщаводы и он сквозь эту толщу смотрел, понимаете?

– С трудом.

– Объяснить доходчивее я не смогу, но этот пареньчем-то меня напрягал.

– Чем?

– Он мне не нравился.

– От него исходила какая-то опасность? Какая-то угроза?

– Он мне не нравился, вот так-то. Он был не такой, каквсе.

– Грета Гарбо тоже была не такой как все, по вашемуутверждению. И тем не менее…

– Это совсем другое, инспектор. Совсем другое.

– Как если бы вместо богомола или кузнечика сжечь… кпримеру, кошку?

– Причем здесь кошка? Хотя… Можно сказать и так.

– Все зависит от размеров жертвы?

– Все зависит от размеров жертвоприношения. Он – в этойсвоей толще воды – был способен на максимум.

– Максимум?

– Кошка – не максимум.

– Кошка – не максимум?

– Кошка – не максимум, собака никогда не врет, но и неговорит правды…

– Самообразование вам об этом нашептало?

Витгенштейн. Был такой философ. Это он придумал про собаку.А про кошку сказали вы, господин инспектор. Но я ведь не кошку имел в виду,когда говорил о жертвоприношении.

– А кого?

– Мне жутко не нравился тип по имени Кристобаль. Этим иограничимся.

– В день, когда пропала мадемуазель О-Сими…

– В ночь. Я ведь ночной портье. В ночь на двадцатьтретье мая я видел их вместе, они спускались по лестнице. О-Сими и этот… хинин.

– Кто?

– Хинин. Это японское слово, господин инспектор.Синоним недочеловека. Раньше в Японии так называли тех, кто работал на бойне.Не самая достойная работа, согласитесь.

– Обычная.

– Ну да, вы же полицейский… Бойней вас не удивишь.

– Почему вы вдруг заговорили о бойне?

– Просто вспомнил, о чем подумал тогда. Когда ониспускались по лестнице. Когда я увидел его глубоководные глаза. Интересно,подумал я, как он воспринимает всех нас из своего аквариума? Как онвоспринимает мадемуазель О-Сими…

– Он что, вел себя неадекватно?

– Да нет… Как можно неадекватно спускаться по лестнице?Ты спускаешься – и все тут.

– И все-таки, что-то вас насторожило?

– Это были лишь внутренние ощущения, не более.

– Я смотрю, у вас здесь целая стойка с дисками… Вы нетолько читать успеваете, но и музыку слушаете?

– Она никому не мешает – я ведь слушаю ее. в наушниках.

– А если вы вдруг срочно понадобитесь кому-нибудь изпостояльцев?

– Тогда загорится лампочка. Обычная система.

– Так какими были ваши внутренние ощущения?

– Какими? Э-э, Эрве, сказал я себе, от этого типа можнождать чего угодно, включая неприятности… Как от отставного жеребца – солистаКоролевского Андалузского лошадиного балета. Того и гляди – получишь копытом втемя.

– А вы видели отставного жеребца – солиста КоролевскогоАндалузского лошадиного балета?

– Нет.

– А сам балет?

– Нет. Но у меня есть монета с шикарным жеребцом.

– Испанская?

– Исландская. Хотя…

– Что – хотя?

– Хотя теперь я думаю, что может это и не жеребецвовсе…