Впрочем, в то время неплохо работала и русская разведка. Не успели 5 июля прибыть первые эшелоны переброшенных с Западного фронта германских войск, как уже 9 июля из Петербурга была отправлена незашифрованная радиограмма следующего содержания: «Для создания ударной группировки, нацеленной против русских наступающих войск, с запада на восток немцы перебросили двенадцать дивизий».

Несмотря на то что у русских имелось достаточно времени для принятия соответствующих мер, поскольку наше контрнаступление не могло начаться раньше 19 июля, они не выдержали натиска более сильного противника и потерпели решительное поражение. Их войска, где дисциплина была восстановлена с большим трудом, не смогли вынести подавляющего морального воздействия хорошо организованной артиллерийской подготовки большого наступления.

На неатакованных же участках фронта продолжила свою работу наша пропаганда. Правда, в отдельных местах она не находила должного понимания. Так, 1 июля был взят в плен наш переводчик фенрих Могетич, а 6 июля на нашу разведгруппу прямо во время переговоров с русскими солдатами напала другая группа русских, и в результате завязавшегося боя погиб лейтенант Хербст.

Тем не менее в большинстве случаев нашим разведгруппам удавалось вступать в переговоры с русскими делегатами, которые, в частности, сообщили, что Керенский безуспешно пытался сподвигнуть 9-ю армию принять участие в наступлении. Кроме того, мы узнали, что представители армейского комиссариата и других подобных комитетов стали создавать в полках и выше так называемые выборные летучие боевые комитеты, которые получили право вмешиваться в работу штабов и подчас даже отменять их приказы. А ведь это означало не что иное, как начало конца военного управления!

Благодаря радио- и воздушной разведке, а также показаниям пленных мы смогли точно отслеживать ход отступления 11-й русской армии, к которой вскоре присоединились 7-я и 8-я армии, — просматривалась явная деморализация всего русского корпуса. При этом наша радиоразведка 27 июля побила все рекорды, когда было дешифровано 333 радиограммы по большей части оперативного характера.

Тем временем противник для облегчения отхода своих войск 23 июля начал своевременно вскрытые нашей разведывательной службой наступательные действия на севере под Даугавпилсом и на юге с участием восстановленной 1-й румынской армии. Причем успехи, достигнутые румынами благодаря наличию большого числа французских офицеров, в общем масштабе сражения значения не имели, хотя начатое 6 августа контрнаступление генерал-фельдмаршала

Макензена оттеснить южный фланг неприятельского фронта так и не смогло.

Однако в целом эта кампания завершилась освобождением всей Восточной Галиции и Буковины, за исключением ее юго-восточной части. Одновременно она показала, что с того момента русские были больше не способны к проведению наступательных операций. Перегруппировку их войск наша радиоразведка вскрыла еще 11 августа, то есть с ее началом, а окончательную новую расстановку сил и средств установила в течение всего лишь одного дня.

В связи с развалом русской армии большое значение приобретало опубликованное 1 августа 1917 года обращение папы римского с предложением посредничества в проведении мирных переговоров. Стремление закончить войну распространилось по всему миру. И если призыв нашего парламента, проведенная амнистия и даже военные успехи на фоне продолжающегося ухудшения условий жизни и тяжелых людских потерь на фронте среди широких масс населения Австро-Венгрии не нашли должного понимания, то шаг папы к миру пробудил живой отклик.

Наблюдения органов контрразведки не оставляли ни малейшего сомнения в том, что чаши весов общественного мнения у славянских национальностей из состава населения австро-венгерской монархии колебались между верностью государству и стремлением к отделению от него. Причем быстрое достижение мира могло склонить их в пользу первого. Между тем по сведениям, собранным армейским Верховным командованием из самых разных источников, продовольственное положение в стране, особенно в Далмации и Истрии, где уже были зарегистрированы случаи голодной смерти, было неудовлетворительным.

Между тем Италию сотрясали волнения. К тому же топливный кризис у итальянцев обострился, а импорт хлеба заметно снизился. Все это не могло не сказаться на моральном состоянии их войск, доказательством чему служили поступившие к нам донесения о том, что солдаты бригады, дислоцировавшейся в городе Кунео, отказывались отправляться на фронт, а в итальянских бригадах, стоявших в городах Удине и Ровиго, вообще прокатились бунты, прошедшие под лозунгом: «Чем зазря погибать, лучше отправиться в Маутхаузен!»[304]Отсутствие единства среди стран Антанты внушало надежду, что общее стремление к миру найдет у руководителей враждебных нам государств должное понимание. Между прочим, в лагере Четверного союза дела тоже обстояли не так, как хотелось бы. Еще в середине мая 1917 года до нас дошли сведения о том, что Турция ведет в Швейцарии сепаратные мирные переговоры, выражая готовность пойти на уступки в Малой Азии в обмен на финансовую помощь и отказ от капитуляции. При этом международные еврейские финансисты в Лондоне поддерживали контакты с турецким министром финансов Джавид-беем[305] и добивались заключения сепаратного мира, против которого английское правительство в целом не возражало. Об этом нам сообщили 22 мая 1917 года из Константинополя. Однако против такого выступали сионисты, считавшие, что это ставит под угрозу их надежды в отношении Палестины.

А вот на Балканах после неудачи майского наступления генерала Саррайля военная обстановка была для нас благоприятной. Однако еще в середине мая 1917 года англичане стали настаивать на расформировании практически бездействовавшей салоникской армии, поскольку ее воинские части могли весьма пригодиться в другом месте. Об этом, а также о постоянных протестах против такого решения со стороны сербов, итальянцев и Венизелоса мы узнали из расшифрованных радиограмм. Из них же в начале июня нам стало известно о намерении заставить короля Греции Константина I отречься от престола, что первоначально из-за верности ему большей части армии сделать не удалось. Однако вследствие давления, предпринятого верховным комиссаром стран Антанты французским адмиралом Жоннаром, отречение стало неизбежным. Англия же удовлетворилась высвобождением двух дивизий для их переброски в Египет и на Синайский фронт. Причем подобное ослабление сил после прихода к власти Венизелоса должны были компенсировать греки. Правда, их воинские формирования не соответствовали ожиданиям Антанты, но та надеялась, что после проведенной ее офицерами реорганизации к весне 1918 года греческая армия приобретет необходимые боевые качества.