Дорога делала крутые повороты, ныряла под горку и вновь бежала в гору, и это позволяло Сейхан держаться на приличном расстоянии от преследователей. Затем повалил снег – стеной, густыми хлопьями. Несколько минут – и мир вокруг превратился в белый водоворот. Скорость пришлось сбросить: видимость снизилась до нескольких ярдов, на обледенелой дороге можно было упасть. Сзади доносился рев двигателей – полноприводным «Джипам» метель и лед не страшны. Приближался и надрывный вой мотоциклетного мотора. Валя мчалась на полной скорости, и неудивительно – у нее не было ребенка между колен.

На очередном повороте под колеса попала невидимая под снегом полоса льда. Мотоцикл повело, и Сейхан с трудом выровняла тяжелую машину. А впереди вынырнул новый крутой поворот.

Нам здесь не проехать!

Смирившись с этой мыслью, она обхватила Харриет и вместе с ней спрыгнула с мотоцикла в глубокий сугроб. Перекатилась через него, прикрывая руками девочку и свой живот.

– Встаем! – скомандовала она Харриет.

И бросилась бежать прочь от дороги. Сейхан понимала: вернуться к мотоциклу, поднять его, снова сесть и поехать прежде, чем ее настигнут преследователи, – нереально. Единственная надежда – бежать в глубину леса, куда враги проехать не смогут, и надеяться, что снегопад скроет их следы.

Однако у этого плана имелось два слабых места. И очень серьезных.

Во-первых, сама она в одном свитере и с голыми ногами, а на Харриет только пижама.

Во-вторых…

Она оглянулась назад – на ясные, четкие следы на снегу.

Плохо. Очень плохо.

Впрочем, ничего иного не оставалось. Сейхан схватила за руку Харриет и бросилась в лесную чащу, моля Бога об одном: «Господи, пожалуйста, пусть кто-нибудь скорее нас найдет!»

12 часов 32 минуты

…здесь. Я все еще здесь.

Время остановилось. А теперь снова пошло.

Причем не так, как в прошлый раз. Едва ли Кэт сознавала эту разницу, но разница была. В прошлый раз она лежала на дне глубокого колодца, а над головой, в неизмеримой вышине, горела и звала к себе звезда. А теперь не было ни звезды, ни лучика света. Только тьма: тяжелая, почти осязаемая тьма, сжимающая со всех сторон. Тьма душила, выдавливала из нее жизнь. Угрожала лишить всего.

Трудно думать. Удержать хоть одну мысль.

Какое-то смутное воспоминание…

ХАРРИЕТ!

Имя младшей дочери всколыхнуло вязкую тьму. Кэт мысленно попыталась себя встряхнуть – и не смогла.

– БЕДА!

Вспыхнули воспоминания, блеклые, словно на выцветших старых фотоснимках. Разрозненные, бессвязные, хаотичные.

…вкус бананового детского питания ночью, когда никто не смотрит…

…вонь грязного памперса, а затем – приятный запах детской присыпки…

…крошечные младенческие пальчики, обхватившие ее палец…

…расческа в непослушных рыжих кудрях…

…смех из соседней комнаты…

И – новый удар грома:

– В БЕДЕ!

Во тьме вспыхнуло воспоминание, мощное и яркое.

…темные фигуры тащат девочек – моих девочек! – прочь из кухни во тьму и растворяются в ночи…

Теперь она вспомнила. Вспомнился кинжал, лицо в маске. Вернулось все – и боль, и ужас. Вернулся и гнев, перед которым отступила тьма. Но Кэт по-прежнему не могла освободиться.

– КЭТ! ПОМОГИ! КЛЮЧ…

Слов не разобрать, не понять – как будто слушаешь радио, пытаясь разобрать речь сквозь треск помех. Однако едва вернулись воспоминания о той ночи, стали понятны и слова – так по нескольким нотам угадываешь мелодию. Кэт вспомнила: прежде ее уже просили сосредоточиться на образах.

Кинжал, шляпа.

Им нужно больше информации.

Чтобы спасти моих девочек.

Кэт перестала бороться, и тьма вновь окутала ее со всех сторон. Она рыдала во тьме, но смысла в борьбе больше не видела. К чему пытаться что-то передать, если сказать она может лишь одно?

Я больше ничего не знаю.

26 декабря, 18 часов 32 минуты

по центральноевропейскому времени

Пиренеи, Испания

– Пошли, пошли, пошли!

В наушниках гремел голос агента Сабалы: он отдавал команды штурмовому отряду на первом вертолете.

Пара тактических вертолетов «NH-90» стартовала с посадочных площадок в предгорьях Пиренеев. Позади Грея сидели семеро из военно-воздушных сил Испании – им надлежало прикрывать Грея и его спутников.

Второй вертолет нес на себе пятнадцать спецназовцев: их задачей было нападение.

Сабала хотел увеличить отправленных людей вдвое, а Грей настаивал всего на одном вертолете и небольшом отряде. Немного поспорив, пришли к компромиссу.

Но и этой уступки от агента НСБ добился не столько Грей, сколько отец Бейли. Пирс покосился на священника, сидевшего с ним бок о бок, по-прежнему в черном, с белым римским воротничком поверх бронежилета. Похоже, в Испании, стране по сей день глубоко религиозной, католическая церковь по-прежнему пользовалась глубоким уважением – и у агента Ватикана имелись действенные способы влияния на людей.

А возможно, не только у отца Бейли.

Рядом со священником сидела сестра Беатриса. Еще на земле Грей заговорил было о том, что ей не стоит лететь, однако Бейли ответил просто: «Она может нам пригодиться… а позаботиться о себе она точно сумеет». Монахиня сидела, как обычно, с каменным лицом, задумчиво перебирая в пальцах четки. Поймав взгляд Грея, ответила ему таким же ледяным взглядом – и в конце концов коммандер отвел глаза.

Вертолет быстро набрал высоту. Над горными кручами свистел ветер, машину трясло и мотало в воздухе. Над пиками гор нависли тучи: близилась буря. И к лучшему – их приближение будет незаметным. Тем более что полчаса назад село солнце, и сумерки быстро уступали место ночной мгле.

Густой, непроницаемый туман окружил вертолет, ветер стал еще порывистее и резче.

Шумно вздохнул Ковальски, сидевший напротив. Укороченная винтовка лежала у него на коленях; он нервно дергал ногой.

– Расслабься, – сказал ему Грей, – пока никого тут не пристрелил.

– Один раз сегодня я уже падал на вертолете. И знаешь, даже один раз – уже слишком много!

– Сейчас за штурвалом не я.

Ковальски задумался над этими словами – и перестал дергать ногой.

– Хм… действительно.

«К тому же лететь нам не больше четверти часа», – мысленно добавил Пирс.