Дориан, стоя рядом с кроватью, мастурбировал, чтобы вернуть эрекцию, его лицо было замкнутым, спина изогнулась.

Из-за раскалившихся ламп Эмилия сначала вздрогнула, потом ей стало жарко.

Дожидаясь, когда Дориан придет в нужное состояние, она скользила взглядом по декорациям, осветительным приборам, экранам-отражателям, софтбоксам.

Взглянула на ряды окошек под потолком, увидела серебристый блеск – к решетке в стене пристал обрывок елочной мишуры.

Режиссер и Ральф молча ждали. Говорить было нечего – все знали, кому что делать.

Дориан вспотел, мастурбируя; гримерша промокнула и припудрила ему щеки и грудь.

Больше никаких флафферов, подумала Эмилия. Ей было жалко мужчин – им приходится столько заниматься собой, горстями есть виагру, онанировать.

Эякуляцию-то легко подделать, а вот без эрекции никак.

Эмилия принципиально не берет на себя ответственность за парней с проблемами. Она предпочитает держаться в стороне и не показывать своего раздражения, когда партнеру требуется слишком много времени.

Дориан такой милый и так старается.

Сегодня с ним уже возникли проблемы – у него были холодные руки, он дрожал и мямлил себе под нос.

– Давай, – мягко сказала Эмилия.

– Не получается.

Он умоляюще посмотрел на нее.

Режиссер буркнул: “Идиот”. Ральф вздохнул и поправил наколенник.

– Давай же, все нормально, – повторила Эмилия. – Сделаем вид, что здесь только мы с тобой…

Дориан обошел кровать и лег на Эмилию, она помогла ему войти и подержала так и не затвердевший пенис.

– У тебя правда очень красивая штучка, – прошептала она.

– Нет, так не пойдет. – Ральф начал снимать камеру со стабилизатора.

Дориан тяжело лежал на Эмилии, прижавшись щетиной к ее щеке, и осторожно двигал бедрами.

– Есть только ты и я, – прошептала Эмилия.

Сердце у Дориана забилось чаще, и Эмилия обняла его, хотя это было против ее правил. Обычно она старалась максимально расслабиться, чтобы не устать и избежать мелких травм.

– Продолжай.

Эмилия застонала ему в ухо и ощутила, как он увеличился и затвердел.

– Боже, как хорошо, – соврала она, коротко глянув на Ральфа.

– Окей, мотор, – распорядился режиссер.

– Ляг на бок, – велел Ральф и встал возле кровати на колени.

– Продолжай, продолжай, я скоро кончу, – шептала Эмилия.

– На бок, – повторил режиссер.

Дориан жалобно застонал, и Эмилия почувствовала, как он кончил – три тугие струи. Под ее ладонью была его мокрая спина. Дориан расслабился, тяжело скатился с нее и прошептал: “извини”.

– Просто невероятно, – устало сказал режиссер.

Эмилия опустилась на спину. Она невольно рассмеялась, но замолчала, заметив, что в студию вошел рослый продюсер.

Вошел и остановился у двери в своем черном дождевике. На могучих плечах лежал тонкий слой снега.

Эмилия похолодела, вспомнив, что он учинил вчера. Не глядя на продюсера, она выбралась из кровати и сняла с крючка халат. Сперма Дориана стекала у нее по бедру.

Эмилия не понимала, почему слова о запретном помещении оказали на нее противоположный эффект. Может, ей просто не понравилось, что с ней обращаются, как с ребенком.

Вчера, пока Ральф копировал карту памяти, Эмилия прогулялась по коридору, прошла мимо своей гримерки и остановилась перед железной дверью.

На месте замка зияла дыра. Эмилия подумала, что она только нагнется и заглянет внутрь, но вместо этого нажала на ручку и толкнула дверь.

Она подчинилась тому же чувству, что и ее первый партнер по съемочной площадке.

В помещении было темно, но слева, поодаль, что-то угадывалось.

В воздухе висел пыльный запах свежей древесины.

Эмилия включила фонарик в телефоне, и ярко-белый свет запрыгал по голым бетонным стенам.

В глубине под синим чехлом скрывалось что-то, что могло оказаться мебелью или ящиками.

Эмилия услышала, как режиссер разговаривает с обоими парнями в их гримерке, секунду поколебалась и проскользнула в хранилище.

Она взялась за угол чехла, но он оказался слишком тяжелым, одной рукой не поднять.

Эмилия положила мобильник на пол. Экран холодно светил прямо в потолок.

Обеими руками Эмилии удалось отвести угол чехла.

Она схватила телефон и направила свет на обнажившийся предмет.

На двух козлах стоял фанерный гроб.

На полу под ним лежала циркулярная пила и стояли две серые картонные коробки с гвоздями, железными уголками и задвижками, лежали стопки толстой фанеры.

Эмилия нагнулась и посветила глубже под чехол. Возле ряда больших синих пластмассовых бочек стоял наполовину готовый гроб детского размера.

Температура упала до минус шестнадцати градусов. В управлении было так тепло, что у Йоны горело лицо. Он торопливо шел по коридору, пистолет под пиджаком бил его по ребрам. Йона прошагал мимо доски объявлений, и афишка о ежегодном рождественском собрании спланировала на пол.

Когда Йона открыл дверь, Карлос стоял у аквариума и кормил упитанных золотых рыбок.

– Нет, вы уж делитесь друг с другом, – увещевал Карлос, постукивая по стеклу аквариума.

Йона позвонил ему еще по дороге, из машины, рассказал, что они взломали код Вальтера и у них появился шанс спасти Пеллерину и Валерию.

Он запросил несколько групп – наряд стокгольмской полиции, оперативную группу и специальную бригаду, которые следовало отправить к четырнадцати оставшимся “звездам”.

Карлос выслушал его, сказал, что все понимает, но так как речь будет идти о крупнейшей в истории Швеции полицейской операции, он вынужден обратиться к высшему руководству государственной уголовной полиции и просить отмашки в министерстве юстиции.

– Ты поговорил с начальством? – спросил Йона с порога.

Карлос оторвался от рыбок, сел на стул и вздохнул.

– Я объяснил, что вы вычислили четырнадцать адресов, где может находиться Юрек Вальтер… Про созвездие я не упоминал – по-моему, это нам не на руку.

– Может быть.

– Но ты знай, что я пытался, – хлопотливо продолжил Карлос. – Я обрисовал, насколько все серьезно, но министр юстиции высказался вполне отчетливо. Он больше не станет выделять ресурсы на штурм… Погоди, Йона, я знаю, что ты думаешь… но попробуй взглянуть на дело его глазами. Речь идет о похищении людей, а не о терроризме.

– Но мы…