Но Дюпре сказал ей кое-что еще, и эти его слова тоже продолжали звучать у нее в голове, как навязчивый мотив, от которого, сколько ни старайся, избавиться почти невозможно и который напеваешь днями напролет, даже не помня ни единого слова текста.

«Как это все началось?» Это был очень важный вопрос, и она его уже себе задавала, хотя и не находила ответа, отчего он не терял своей актуальности. Такой убийца не мог возникнуть из ниоткуда, но поиски правонарушителей, соответствующих созданному ими психологическому портрету, не пролили ни единого луча света на расследование.

«Перезагрузись. Выключись и включись снова. Иногда ответ не становится разгадкой тайны. Все зависит от того, сумеешь ли ты задать правильный вопрос. Вопрос. Формулировка. Что я должна знать? Я должна знать, в чем заключается вопрос».

Амайя посмотрела на свое отражение в зеркале, и ее охватила уверенность. Она порывисто сбросила махровый халат и быстро оделась в прежнюю одежду. Когда она приехала в комиссариат, инспектор Сабальса все еще работал.

— Привет, инспектор, я уже собирался уходить, — произнес он, как будто извиняясь за то, что еще не ушел.

— К сожалению, я вынуждена попросить вас задержаться еще ненадолго.

Он кивнул.

— Конечно. Как скажете.

— Мне нужно, чтобы вы подняли все истории убийств несовершеннолетних девушек в этой долине за последние двадцать пять лет.

Он широко открыл глаза.

— Это может занять несколько часов. Кроме того, я не уверен, что мы располагаем всей необходимой информацией. В общем регистре она наверняка имеется, но полиция Наварры в те времена не допускалась к расследованию убийств.

— Вы правы, — вздохнула она, не скрывая досады. — На сколько лет назад мы сможем вернуться?

— Лет на десять, но мы с инспектором Ириарте уже это проделали без малейших результатов.

— Что ж, можете идти.

— Вы уверены? — уточнил Сабальса.

— Да, мне тут кое-что пришло в голову… Не беспокойтесь, мы все обсудим завтра.

Она достала из кармана телефон и нашла нужный номер.

— Падуа, вы помните об услуге, которую я вам оказала?

Через пятнадцать минут она уже была в штабе Гражданской гвардии.

— Двадцать пять лет — это очень большой период. Некоторые из этих дел даже не были введены в систему. Чтобы получить доступ ко всем материалам, придется ехать в Памплону. В те времена убийствами занималась Национальная полиция, а нам были поручены дорожное движение, горы, граница и терроризм… Но я сделаю все, что смогу. Что конкретно вас интересует?

— Преступления, совершенные против молодых женщин во всей долине. Мы проверили последние десять лет, но мне необходим более ранний период.

Он кивнул и сел за компьютер, чтобы разыскать то, что она просила.

— Начнем с 1987 года… Если бы вы могли уточнить параметры поиска… Какой вид агрессии мы ищем?

— Меня интересуют жертвы, найденные на берегу реки, в лесу, задушенные и раздетые…

— Ага! — воскликнул он, как будто что-то вспомнив. — Был один такой случай. Мне о нем рассказывал отец. Убийство девушки в Элисондо. Ее изнасиловали и задушили. Это было очень давно, я тогда был совсем пацаном. Ее фамилия была Краус, русская или что-то в этом роде… Сейчас я разыщу ее, — пробормотал он и снова принялся барабанить пальцами по клавиатуре. Введя несколько дат, он наконец обнаружил дело. — Вот она: не Краус, а Клас. Тереза Клас. Изнасилована и задушена. Ее нашли в полях неподалеку от хутора, на котором она работала. Хозяйкой хутора была пожилая женщина, и полиция тут же задержала ее сына. Вскоре его выпустили без предъявления обвинения. Допросили всех работников, но убийство так и осталось нераскрытым.

— Кто вел дело?

— Национальная полиция.

— Там указано имя следователя?

— Нет, но я помню, что, когда я поступил в академию, — говорил Падуа, продолжая рыться в системе, — начальником отдела убийств был капитан Национальной полиции из Ируна. Я не помню, как его звали, но могу спросить у отца. Он тоже был гвардейцем. Я уверен, что он знает, — говорил лейтенант, набирая номер. Поговорив с отцом, он снова обернулся к Амайе. — Альфонсо Альварес из Толедо. Вам знакомо это имя?

— Он, кажется, писатель или что-то в этом роде?

— Точно, выйдя на пенсию, он занялся сочинительством. Он по-прежнему живет в Ируне, и отец дал мне его номер.

По сравнению с Элисондо, в Ируне царило непривычное для Амайи оживление, принимая во внимание то, что уже был час ночи. Бары на улице Луис Мариано были заполнены гуляющей публикой. Время от времени кто-то выходил на улицу, и в открытые двери вырывались звуки музыки. Амайе улыбнулась удача, и она нашла для парковки местечко, освобожденное автомобилем, в который только что уселись две шумные парочки.

Альфонсо Альварес из Толедо продемонстрировал загар, более уместный для приморского города и тем более удивительный в это время года. Его лицо покрывали тысячи мелких морщинок, следствие не столько возраста, сколько неумеренной любви к солнцу.

— Инспектор Саласар, очень приятно, мне о вас рассказывали много хорошего.

Его слова ее удивили, особенно принимая во внимание то, что он, будучи начальником отдела убийств, решил рано уйти в отставку, после того как обрел известность в качестве автора детективных романов, много лет назад пользовавшихся шумным успехом. По широкому коридору он провел ее в гостиную, где смотрела телевизор женщина лет шестидесяти.

— Мы можем поговорить здесь. Пусть вас не смущает присутствие моей жены. Она всю жизнь была женой полицейского, и я обсуждал с ней все свои расследования… Уверяю вас, в лице этой женщины полиция потеряла великого сыщика.

— Я в этом не сомневаюсь, — произнесла Амайя, улыбаясь женщине, которая пожала ей руку и снова сосредоточила свое внимание на телевизионной программе, которая, видимо, заканчивалась очень поздно.

— Мне сказали, что вы хотите поговорить о деле Терезы Клас.

— На самом деле меня интересуют все дела, связанные с убийствами молодых женщин. Насколько я поняла, Тереза была изнасилована, а та закономерность, которую пытаюсь нащупать я, не включает в себя изнасилования. Более того, в ней и не пахнет каким-либо сексом.

— О, дорогая, не позволяйте так легко вводить себя в заблуждение. То, что в отчете указано, что девушка была изнасилована, не обязательно означает, что она действительно была изнасилована.

— Как это? Изнасилование — это…

— Послушайте, я был начальником отдела убийств, и расследования тогда велись совершенно не так, как сейчас… Представьте себе, женщин в отделе не было вообще, и образование детективов тоже оставляло желать лучшего. Мы не располагали современными научными достижениями. Если удавалось увидеть сперму, значит, она была, если нет, то нет… Да и толку от нее было мало, поскольку анализа ДНК еще не существовало. Это были восьмидесятые годы, и необходимо признать, что ментальность всего общества, включая полицию, была тогда целомудренной и стыдливой, чтобы не сказать ханжеской. Если мы прибывали на место преступления и видели девушку со спущенными трусиками, считалось само собой разумеющимся, что имело место сексуальное насилие. Возможность секса по обоюдному согласию даже не рассматривалась, если только речь не шла о проститутке.