– Да, служба. Я – сотник Петро Ганик, будем знакомы, боярин. Ты погодь, я команду своим дам, чтобы случайной сшибки не произошло.

– Давай!

Сотник отъехал, то же сделал и Бордак.

Вернувшись в дружину, он собрал десятников, объяснил, что их окружили казаки, к которым и лежал их путь.

Казаки, убрав оружие, подъехали, к разъездам ушла часть, и те двинулись на запад.

Убрали сабли и опричники. Казаки дивились на новое войско, созданное царем Всея Руси, опричники держали себя спокойно, достойно.

Подъехав, сотник Ганик спросил у Бордака, указав на Парфенова:

– А это что за чин будет?

– В грамоте прописано. Этой мой помощник, княжич Парфенов Василий Игнатьевич.

– Ты гляди, воевода дружины – боярин, помощник – княжич, значит, дело у дружины особое.

– Да и дружина сама особая, лично Ивану Васильевичу подчинена.

– Ладно, поехали до перелазу, тут недалече.

– Веди! Вода-то холодная?

– Для коня пустяки, а ноги ратники замочат, то ничто, в станице отогреются. У нас есть, чем греть, – усмехнулся сотник.

– Ну, это понятно, о вольности казаков слава далеко известна.

– А мы иначе не можем жить. Но к делу, значится, так, за островом песчаную косу видишь?

– Не слепой.

– Вот к ней и идем. Поначалу через реку пройдут два моих десятка, потом твоя дружина, затем оставшиеся три десятка.

– Добре!

Переправились спокойно. Хоть и было место широко, и течение сильно, но река мелка, от силы глубиной с локоть. Выехали на берег, прошли кусты и увидели перед собой огороженную довольно крепкой городьбой с валом и малым рвом станицу, дворов пятьсот, не менее, с церковью на холме, рядом с большим домом, и двумя сторожевыми башнями на ближних к полю углах. Ворота городьбы были открыты, видно, из первых перебравшихся десятков послали гонца в станицу. Мосток переброшен через ров.

Сотник наказал своим казакам смотреть за рекой, сам пошел с головным дозором, воеводой дружины и его помощником в станицу. От ворот тянулась прямая улица до церкви, все проулки шли от городьбы к храму.

Тут же появилась ребятня, галдящая, замызганная, побежала рядом.

Бордак с Парфеновым, да и остальные опричники с интересом осматривали станицу. Судя по добротным хатам, ухоженным улицам и проулкам, дворам, садам, казаки жили не бедно, и дисциплина тут поддерживалась крепко. Хоть и были у самой городьбы и землянки, но тако же большие, с бревенчатыми накатами.

Подъехали к церкви. Перекрестились.

– Ты здесь своих опричников оставь, к атаману втроем поедем, – сказал Бордаку Ганик.

– Как скажешь, тут вы хозяева.

Михайло отдал приказ опричникам, они встали в круг, продолжая с интересом рассматривать селение казаков.

Ганик, Бордак и Парфенов проехали к дому атамана.

Тот стоял посреди двора, чуть сзади еще двое казаков, явно не рядовых.

Сотник доложился атаману и отошел за его спину.

– Приветствую вас, боярин и княжич, – подошел к воеводам Басов. – Дозвольте взглянуть на грамоту царскую.

Пришлось Бордаку вновь доставать документ.

Басов прочитал, вернул грамоту, кашлянул в кулак:

– Рад видеть вас в нашей станице.

– Что-то, атаман, не заметно особой радости, – усмехнулся Парфенов.

– Молод ты еще, княжич, хоть и носишь титул высокий, дабы разуметь, что у человека на душе, – тут же парировал Басов.

– Я молод, ты прав, но поверь, повидал на этом свете не менее твоего и с ворогами государства дрался тако же не менее, если не более.

Бордак ожидал, что атаман разозлится, но тот неожиданно улыбнулся:

– Знаешь себе цену, Василь Игнатьевич.

– Каждый должен знать себе цену, пусть и малую.

– Ну ладно, воеводы, прошу в дом. О появлении дружины меня оповестили заранее, так что жена успела приготовить трапезу.

– Поначалу, Егор Иванович, треба разместить дружину.

– То сделают и без нас. Степан! – окликнул он одного из стоящих позади казаков.

– Слухаю, Егор Иванович, – подошел казак.

– Займись, Степа, дружиной. Ратников в общий гостевой дом, там три десятка поместятся, коней в конюшню, напоить, накормить всех, погляди, что там с баней, должна уже растопиться. Пусть ратники парятся по очереди, в общем, ты ныне занимаешься ратью. Чтобы все были довольны. Бабы должны сготовить трапезу, то тако же проверь. Священник на месте? Ратники молиться со всеми будут, так? – повернулся атаман к Бордаку.

– Так, атаман.

– Ну и добре! Все?

– Да вроде все.

– Ну, тогда прошу за мной.

В доме атаман представил свою жену Арину и сына Дмитрия лет шестнадцати.

– Вот мое семейство. Была еще дочь, да померла во младенчестве.

– Соболезнуем.

– То давно было, но благодарю, – кивнул Басов и взглянул на жену: – Арина, в горнице все готово?

– Да, Егор, кроме вина. Того не выставляла.

– Пусть сын принесет водки.

– Добре.

Хозяин и гости поднялись в верхнюю светлую комнату, отчего она и называлась горницей и светлицей.

Обстановка комнаты скромная, ничего лишнего, только богатый на иконы иконостас, зажженная лампада. У оконца, завешенного занавесью, стол с лавками по обе стороны, на столе подскатерть, скатерть, на ней в чашах, казанах разные кушанья. Больше всего рыбы разной, да то и понятно, станица у реки, но были и пироги с бараниной, с зайчатиной, с яйцами.

Дмитрий, сын атамана, принес объемный кубок, чаши для питья. Поставил на середину.

– Ступай к себе или помогай матери, коли нужда есть, – повелел ему атаман.

– Да, батя.

Сын ушел, Басов разлил по чашам хлебного вина, что готовил сам по своему рецепту, и проговорил:

– Предлагаю, гости дорогие, выпить за государя нашего, царя Всея Руси и земель иных Ивана Васильевича Грозного.

Выпили.

Вино оказалось таким крепким, что и у Бордака, и у Парфенова выступили на глазах слезы.

Атаман усмехнулся, пододвинув им ендову с квасом, малосольные огурцы и грибы.

– Добрая у тебя водка, атаман! – воскликнул Михайло.

– Сам делаю. Такой, как у меня, в другом месте не найдешь, потому как лично выгонял. И заправил до того закваску травами, которые только мне известны, да орехами.

– Твоя водка, атаман, и без всего была бы хороша. А забирает как! Так мы и не погутарим ныне, – жуя огурец, заметил княжич.