Последней линией защиты являлись подъемные стержни, призванные в случае чего блокировать дорогу. Если их успеют поднять, то машину попросту сомнет.

Над забором виднелись верхние этажи центрального корпуса Института внеземных культур, так называемое «здание с шаром» – девятиэтажный серый куб с огромным белоснежным пластиковым «яйцом», прикрывающим мощную антенну.

С правой стороны от центрального корпуса находилось небольшое двухэтажное хозяйственное здание. Мимо него дорога шла вдоль лабораторного корпуса и упиралась в трехэтажное здание в виде вытянутого креста, в котором располагался испытательный полигон института. А рядом, рукой подать, вертолетная площадка с дежурным КА-32 спасательной службы. Туда-то Громову и нужно.

Раздался громкий хлопок, и машина вильнула, вырывая из рук руль. Зашлепало по асфальту пробитое колесо, стуча по подкрылку. Следующим выстрелом полицейские пробили заднюю дверь.

– Немедленно остановитесь! – ревел мегафон.

Громов пригнулся к панели, втягивая голову в плечи, и выжал из несчастного автомобиля последнее.

Ворота на территорию института были открыты. Обычно их запирали только на ночь, днем обходились шлагбаумом. Вот и сейчас охрана еще не закрыла створки, ожидая выхода припозднившихся работников. И, должно быть, их привлек шум с улицы, поскольку к полосатой поперечной трубе вышел одетый в черное мужчина с зажатой в зубах сигаретой. И застыл, увидев несущихся на него Руслана и полицейских. Выронил сигарету, которая огненным светлячком упала на асфальт, бросился обратно в сторожку, махая напарнику руками.

До ворот оставалось метров сто, когда из круглых пазов на въезде начали подниматься толстые штыри.

Полицейские сбросили скорость, разворачивая машины и перегораживая обратный путь. Уж теперь деваться угонщику точно некуда.

Пилот рассмотрел испуганные глаза охранника в окошке, выдвинувшиеся наполовину штыри, блестящие, с красными полосами, светящиеся окна начальника службы безопасности с черным силуэтом хозяина кабинета. Вздохнул полной грудью, вывернул руль и бросил машину прямо на поднимающиеся штыри.

Скрежет искореженного металла и резкий рывок. Машина накренилась вправо, прочертила сминающимся бортом бетон и, оставив на выдвинувшихся из земли стальных тумбах задний мост, остановилась. Сквозь обломки лобового стекла вылез Руслан и, съехав по вздыбившемуся капоту, мешком упал на дорожное покрытие. Из поломанного носа темной струйкой лилась кровь, левый глаз закрыла уродливая гематома.

– Назад! Застрелю! – заревел он бегущему к нему охраннику и сделал жест, будто вскидывает пистолет.

Внешний вид Громова был поистине ужасен, а в голосе прорезалась яростная решимость обреченного. Полноватый охранник лишь охнул, чуть не выронив короткую дубинку, и умчался обратно в сторожку, где его напарник уже набирал телефон группы быстрого реагирования.

Руслан поднялся с колен и тяжело побежал в сторону вертолетной площадки.

За ним не гнались, но Руслан знал, что через пять минут его, скорее всего, застрелят. На этот счет у безопасников были прямые приказы, за ними стояла контрразведка. Если не застрелят, то снимут из электрошокового ружья. В любом случае, разбираться не станут. Да Громов и не рассчитывал.

От него шарахались идущие домой ученые. Завизжала юная лаборантка, прикрывая рот руками. Но никто не посмел остановить, никто не преградил путь.

Пробежав аллею со стеклянными коробами курилок и изумительно пахнущими цветниками, Громов услышал за спиной звук электрокаров – его нагоняла группа захвата. Пилот, который и без того дышал с болезненным хрипом, орошая дорожку кровью, преодолел последние метры до экспериментального корпуса, забежал за угол и оказался перед вертолетной площадкой.

Желто-красный винтокрылый красавец словно ждал его, даже дверца пилота распахнута и приборная панель светится огоньками. Не веря своему счастью, Руслан бросился к кабине, отталкиваясь от корпуса руками. Вдохнул запах кожи и пластика, схватился за ручку, желая залезть внутрь…

– Эй, ты чего! – На Громова смотрел плечистый мужчина в форме спасателя, ковыряющийся в снятом щитке панели.

– Миша! Это я, Громов, – прошепелявил распухшими губами Руслан, с мольбой заглядывая в глаза старому товарищу. – Это я!

Михаил Гончаров, пилот команды «Спасатель-пять», отшатнулся, словно увидел призрака.

Да так оно, по сути, и было.

– Ты? – только и смог воскликнуть спасатель.

– Я, – подтвердил Руслан.

Он бросил быстрый взгляд назад, где из-за угла показались безопасники, прыгнул в кресло пилота и затараторил, жарко и умоляюще:

– Миша! Мне нужен вертолет! Вопрос жизни и смерти! Илья Ткачев жив, и он в беде, в Зоне! Помоги, пожалуйста!

Гончаров тряхнул патлатой головой, отходя от шока, высунулся из вертолета, посмотрел на выскакивающую из электрокара охрану, потом на Громова.

– Нет времени с ними объясняться! – взмолился Руслан. – Михаил, дай вертолет! Скорее, ну!

Спасатель рассуждал лишь мгновение. Потом решительно залез обратно, захлопнул дверцу и кивнул Громову:

– Пристегнись! Я поведу, ты все равно пароля не знаешь!

Уже подбежавшие к вертолету безопасники прыснули в разные стороны, когда лопасти машины пришли в движение, и она затанцевала на колесах, будто на цыпочках.

– Спасатель-пять! Спасатель-пять! – раздался из вытащенного и висящего на проводах динамика голос с немецким акцентом. – Что происходит? Кто разрешил взлет?

Вертолет оторвался от земли и устремился в темнеющее небо.

Громов схватил тангетку и счастливо проговорил:

– Все будет хорошо, Шнайдер, родной ты мой! Мы скоро вернемся!

– Громов? – ужаснулась рация и в шуме помех выключилась.

– Не дочинил, – пояснил Гончаров. – Так куда летим?

– Бери курс на Маяк, – ответил Руслан, застегивая ремень безопасности и надевая шлем второго пилота. – Наконец попробуем нас спасти.

Новосибирская аномальная Зона

27 июля 2016 года

Над Зоной гуляла гроза, накатывая черными валами туч и разрезая небо ветвистыми молниями. Она грохочущим айсбергом дрейфовала над всей территорией Посещения, сгущая тугими ливневыми струями и без того темную ночь.

Вертолет спасательной службы института по дуге обходил грозовые валуны, нависающие над лесом, боролся с порывами ветра. Михаил вел машину уверенно, лишь капли пота на лбу выдавали его напряжение. Казалось, что он так до конца и не понял, зачем нарушил прямой приказ вернуться, поступивший из диспетчерской. Он просто поверил старому товарищу, сидевшему сейчас рядом и борющемуся с собственным разбитым организмом. А для веры понимание необязательно.