Девушка, без каких-либо человеческий эмоций и достоинства, стала танцевать по стеклу, словно механическая игрушка.

Публика смеялась и хлопала в ладоши, одобряя такое издевательст– во.– Браво! – кричал сидевший перед Майклом офицер. Будь у Майкла сейчас с собой пистолет, он бы вышиб этому подонку мозги. Такое вар– варство превосходило все, что ему приходилось когда-либо познать в лесах России; здесь и в самом деле было сборище зверей. Он едва сдер– живался, чтобы не вскочить на ноги и не крикнуть девушке, чтобы она прекратила танцевать. Но Чесна почувствовала, как он напрягся, и по– смотрела на него. Она увидела по его глазам внезапную перемену на– строения и еще что-то такое, что испугало ее до ужаса.– Ничего не де– лайте! – прошептала она.

Под белым смокингом Майкла и накрахмаленной белой рубашкой на позвоночнике стала пробиваться волчья шерсть. Затем шерсть стала рас– ползаться по коже.

Чесна сжала его ладонь. Глаза у нее помертвели, чувства отключи– лись, будто выключенная лампочка. На сцене скрипач заиграл живее, и худой девушке пришлось заплясать быстрее, оставляя на полу кровавые следы. Выносить такое было почти свыше сил Майкла; эти зверства раз– вязывали у него звериные инстинкты, и от этого у него начинало колоть кожу. Он чувствовал, как на руках у него пробивалась шерсть, затем на лопатках и на бедрах. Это был позыв к превращению, допустить которое в этом зрительном зале было бы катастрофой. Он закрыл глаза и стал вспоминать зеленеющий лес, белый дворец, волчьи песни: все это было так человечно и так далеко отсюда. Теперь скрипач играл неистово, и публика хлопала в такт ладонями. Лицо Майклу жег пот. Он ощущал ост– рый звериный дух, исходящий от его тела.

Потребовалась страшная сила воли, чтобы сдерживать подступившую ярость. Она уже почти совсем захватила его, но он боролся с ней, крепко зажмурив глаза, а волчья шерсть уже охватывала его грудь. По– лоска шерсти выползла из-под манжета сорочки на правой руке, вцепив– шейся в подлокотник со стороны прохода, но Чесна этого не заметила. И тут превращение отхлынуло, волчья шерсть уползала сквозь поры обратно в кожу, вызывая безумную чесотку.

Скрипач в дьявольском темпе раскручивал каскады мелодий, но Майкл слышал только как ноги девушки топали по стеклу. Музыка достиг– ла апогея и резко смолкла, вызвав гром аплодисментов и крики: – Бра– во! Браво! – Он открыл глаза, они были влажными от ярости и напряже– ния. Нацистский солдат увел девушку со сцены. Она двигалась как со– мнамбула, пойманная нескончаемым кошмаром. Скрипач, широко улыбаясь, кланялся; вышел человек с метелкой, чтобы убрать окровавленные оскол– ки, и занавес закрылся.

– Великолепно! – сказал, обращаясь ни к кому, Блок.– Пока что это был самый лучший номер!

В зале появилась симпатичная обнаженная девица, катившая по про– ходу тележку с кружками пива и стаканчиками с мороженым и подававшая их истомленным жаждой членам Бримстонского клуба. Публика становилась все более развязной, кое-кто начал запевать непристойные песни. Ухмы– лявшиеся лица блестели от пота, под похабные тосты стучали кружки, расплескивая пиво.

– Сколько это будет продолжаться? – спросил Майкл у Чесны.

– Несколько часов. Теоретически, должно было бы всю ночь.

Что же касалось его самого, нельзя было терять ни минуты. Он по– щупал в кармане ключ от комнат, который дала ему Чесна. Блок разгова– ривал с человеком, сидевшим с ним рядом, что-то ему объясняя и при– стукивая при этом кулаком. Не про Стальной ли Кулак? – подумал Майкл.

Занавес опять раскрылся. Теперь на середине сцены стояла кро– вать, накрытая в качестве простыни русским флагом. На ней с руками и ногами, привязанными к столбикам кровати, лежала темноволосая обна– женная женщина, предположительно славянка. Двое обнаженных мускули– стых мужчин с немецкими на касками на головах с короткими сапогами на ногах парадным гусиным шагом выступили с обеих сторон сцены, под громкие аплодисменты и возбужденный смех. Их оружие, пенисы, были вздернуты для наступления, и женщина на сцене съежилась, но убежать не могла.

Больше Майкл выдержать не смог. Он встал, повернулся спиной к сцене, быстро прошел по проходу и вышел из зрительного зала.

– Куда это направился барон? – спросил Блок.– Это же гвоздь про– граммы!

– Я думаю, что… ему не совсем хорошо,– сказала Чесна.– Он не– много переел.

– А-а. Слабый желудок, да? – Он ухватил ее ладонь, чтобы она то– же не сбежала, и его серебряные зубы блеснули.– Ну, тогда я буду ва– шим партнером, ладно?

Чесна стала было отнимать руку, но рука Блока сжалась сильнее. Она никогда не уходила раньше времени с собраний Бримстонского клуба; она всегда была послушной частью группы, и уйти сейчас – даже вслед за бароном – это могло бы вызвать подозрения. Она заставила себя рас– слабить мышцы, и на лице появилась актерская улыбка.– Мне бы хотелось пива,– сказала она, и Блок знаком подозвал одну из расхаживающих на– гими разносчиц. На сцене раздавались вскрики, сопровождаемые одобри– тельными выкриками публики.

Майкл отпер дверь в номера и прошел прямо на балкон, где вдохнул свежий воздух и поборол подступившую к горлу тошноту. Ему понадоби– лась минута-другая, чтобы голова прояснилась; его мозг все еще ощущал себя как бы зараженным гнилью. Он посмотрел на узкий выступ, шедший от балкона по стене замка. Восемь дюймов ширины, не больше. На кроша– щихся каменных плитах держались еще барельефные орлы и головы химер. Но если он оступится или рука у него сорвется…

Теперь это все равно. Если уж идти, то надо делать это сейчас.

Он тихо перелез через ограждение балкона, поставил ногу на вы– ступ и уцепился за глазную впалдину на лице химеры. Другой ногой он также нащупал выступ. Он замер на несколько секунд, уравновесился, а затем осторожно двинулся по выступу в ста сорока футах над землей Гитлера.

От дождя выступ был скользким. Ветер стал холоднее, его порывы ерошили волосы Майкла и задирали его смокинг. Он продолжал продви– гаться, дюйм за дюймом, грудь его прижималась к каменной стене замка, а туфли царапали по выступу. До балкона следующих номеров было при– мерно тридцать футов, юго-восточный угол находился примерно восемью футами дальше. Майкл осторожно продвигался вперед, ни о чем не думая, кроме следующего шага, следующей зацепки пальцами. Он ухватился за орла, который вдруг внезапно треснул и от него посыпались крошки, в темноту падали обломки. Он удержался, прилепившись к стене, вцепив– шись скрюченными указательным и большим пальцами в трещинку в полдюй– ма шириной, пока не восстановил равновесие. Затем тронулся опять, на– щупывая пальцами трещины в древних плитах, и его туфли пробовали на прочность выступ перед ним, прежде чем сделать следующий шаг. Он ду– мал о муравье, который карабкается по боку огромного квадратного тор– та. За шагом следовал другой. Что-то хрустнуло. Осторожнее, осторож– нее, сказал он себе. Выступ выдержал, и в следующий момент Майкл был уже у другого балкона и перебрался через ограждение. За балконными дверями занавески были закрыты, но прямо у другого конца балкона сквозь большое окно струился свет. Выступ проходил как раз под этим окном. Чтобы дойти до угла, ему нужно было пройти мимо него, а далее к расположенному выше этажу вело украшение из голов химер и геометри– ческих фигур. Майкл прошел по балкону, сделал глубокий вдох и пере– ступил через ограждение, снова вставая на выступ. Под руками у него было мокро, и от пота поясница стала влажной. Он продолжал двигаться, полагаясь на выступ, но не на руки, когда пробирался мимо окна; это была широкая спальня, на постели была разбросана одежда, но кровать была пуста. Майкл пробрался мимо стекла, с неудовольствием отметив, что на нем остались отпечатки его ладоней, и угол был как раз рядом.