чувствовать насколько важен для меня сейчас – единственный во всей вселенной, кто позволяет мне чувствовать.

Вижу, как уголки губ приподнимаются в ухмылке, от того, что моё тело дрожит всё больше приближаясь к оргазму, а мышцы сокращаются, туго обхватывая пальцы двигающиеся во мне быстрыми толчками. Чувствую, как его голодный взгляд огнём растекается по телу; наблюдает за тем, как изгибаю спину от его ласк и судорожно хватаю ртом воздух, цепляясь пальцами за горячую шею. Резко, глубоко, двигается во мне, скользит языком по телу, кусает за мочку и негромко рычит сквозь сжатые зубы.

***

Чёрт. Я сейчас сам кончу. Просто взорвусь на хрен, одновременно с ширинкой, которая вот-вот лопнет. Одновременно с терпением, которое оказывается у меня есть! Одновременно с моей птичкой, которая уже на грани. Цепляется за меня дрожащими пальцами, выгибает спину ко мне навстречу, а я кружу языком вокруг сладкого соска и врываюсь пальцами в горячую плоть, резко, жёстко, сжимаю клитор и вижу, как её накрывает. Как ногти с треском кожи впиваются мне в спину, как веки подрагивают, а распухшие губки дрожат от удовольствия и судорожно глотают воздух. Слышу её крик перетекающий в протяжный стон. Её трясёт, мышцы сокращаются вокруг моих пальцев, а веки слабо приоткрываются.

– Устала, птичка? – шепчу ей в губы, кусая нижнюю.

Бормочет что-то и головой пытается качать. Тянется к моему животу, скользит пальцами по наэлектризованной коже, так что пробивает током, так что хочется попросить её сделать это ещё раз – вот это простое предвкушающее движение, означающее, что мы ни друг против друга, а на одной стороне. Нет принуждения, нет борьбы, есть только желание горящее в её глазах и моё неистово бьющее в груди сердце, до которого она одна смогла дотянуться. Змея убившая ворона. Змея возродившая его из пепла.

Я мог бы веками это отрицать, если бы Катари не сделала первый шаг. Я бы мог до конца своего существования оставаться законченным идиотом, если бы хотя бы капля страха мелькнула в её взгляде. Капля презрения за то, к чему я её подтолкнул. Но сейчас, когда она смотрит на меня Так, когда впервые в её мёртвых глазах сверкают искорки жизни я готов орать, как ненормальный о том, что вырву глотку каждому, кто сделает ей больно. В том числе и себе!

Неумелыми пальчиками пытается расстегнуть мою ширинку, и я готов улыбнуться этому умиляющему действию, но не хочу смутить её. Чёрт… это я-то об этом думаю?!

Срываю с себя штаны, завожу её руки за голову, покрываю поцелуями затылок, шею, плечи, терзаю губы, больше не сдерживая свирепого рычания. Прикусываю подбородок, и птичка тихо вскрикивает, выгибая спину подо мной, трётся острыми сосками о мою грудь, доводит до лихорадочного состояния, когда уже не понимаешь, что правда, а что вымысел, что реальность, а что больная фантазия.

Нет… она не фантазия. И не сраная похоть. Она настоящая. Моя реальность. Мои разрушенные границы, моё избавление и моя ответственность.

Отталкиваюсь кулаками от пола и смотрю, как тяжело дышит, глядит томным взглядом из-под полуприкрытых век, налитые кровью, распухшие губки маняще приоткрываются, кисть с тоненькими пальчиками тянется ко мне, зовёт, а в блестящих глазах вспыхивает испуг.

Боишься? Чего ты боишься, птичка? Ты не боишься того, кто я есть, но боишься, что оставлю тебя?.. Остановлюсь, когда решил идти до конца? Глупая… ты сама этого хотела. Сама хотела меня, и я давал тебе шанс уйти пока не поздно. Теперь уже поздно… Теперь ты на другой стороне. На стороне тьмы, ты сама её выбрала.

Приподнимается на локтях, испуг в глазах становится ярче, губы дрожат – хочет что-то сказать, но не может, или не решается. Боится сказать лишнего своим острым язычком? Да плевать, что скажет, это уже ничего не изменит. Я просто упиваюсь ощущением её потребности во мне, несмотря на то, что мне Она сейчас гораздо необходимей.

Пожираю взглядом каждый изгиб стройного тела, сжимаю бедро и скольжу выше, поглаживая, не причиняя боли. Больше никакой боли. Чувствую, как кожа покрывается мурашками, и я с ума схожу от желания провести по ним языком. По каждой!

Расслабляется. «Видишь, я никуда не собираюсь.» Улыбаюсь, пока не видит, накрываю, будто созданную для моих ладоней грудь, склоняюсь к животу и рисую языком влажную дорожку от пупка до самого подбородка и вновь встречаюсь с желанными губами.

Раздвигаю коленом её ноги шире и трусь головкой о горячие мокрые лепестки.

Врываюсь языком в глубину её рта и одновременно вхожу в неё резким толчком, до упора. Упиваюсь стоном срывающимся с её губ, завожу руку за выгибающуюся спину и двигаюсь в ней неспешно, но грубо, ритмично, беря то, что всегда было моим. Присваиваю себе с концами. Ставлю новое клеймо на её душе.

«От него ты никогда не избавишься, сладкая, теперь всё, что ты есть – моё.»

***

Царапаю его спину ногтями, впиваюсь в раскалённую кожу, рисую на ней длинные, глубокие царапины. Мне необходимо за что-то держаться, нужна хоть какая-то точка опоры, потому что меня уносит далеко и безвозвратно. Хватаю ртом горячий воздух и снова задыхаюсь от каждого нового толчка. Входит в меня до упора, вбивается резко и властно, больше не сдерживает стонов и рычания, подчиняет себе моё тело, берёт то, что считает своим.

Заводит руку мне за поясницу и кружит языком вокруг сосков, кусает, терзает, выбивая из меня новые стоны.

Сжимаю его плоть своей, наслаждаюсь каждый грубым проникновением, страстным, доминирующим. Всепоглощающее возбуждение разноцветным салютом вспыхивает перед глазами и ничего вокруг не существует: ни отеля, ни секторов, ни Лимба. Только я и Рэйвен. Я и мой палач. На мне, внутри меня, в голове и в сердце. Безумный психопат, которой стал моим Демоном. Холоднокровный убийца, который делает меня живой.

– Смотри на меня, – рычит властно и требовательно, двигаясь во мне, глубоко, сильно и резко, что из глаз сыплются искры, уносит в другую вселенную, веки дрожат от накатывающего удовольствия и закрываются.

– Смотри на меня!!! – сжимает в кулаке мои волосы на затылке, притягивает к себе и до острой боли кусает за губу. Замирает, находясь во мне, смотрит, как дрожу от эйфории, как не могу перевести дыхание. Чувствует, как сокращаются мышцы, тугим кольцом обхватывая его твёрдую плоть, и удерживает мой взгляд своим, запрещает отводить его, запрещает векам опускаться.

Капельки пота скатываются по вискам, срываются с кончика носа и падают на меня, пока Рэйвен молчит. Просто смотрит, тяжело, отрывисто дыша, ища в моих