глазах что-то важное, что-то необходимое, что-то, что я готова ему отдать, пусть забирает.

– Просто смотри на меня так всегда, – хрипло шепчет, нежно целуя в губы. Выходит из меня и врывается новым резким толчком, так что пальцы ног подгибаются и немеют, протяжный стон вырывается ему в губы, ногти с новой силой впиваются в исцарапанную спину.

– Всегда, птичка. – Новый толчок выбивает из меня остатки сил, накрывает волной сладкого безумия. – Знаешь, что такое вечность? – Впивается пальцами в бедро, ускоряет ритм и неотрывно смотрит в глаза. Глаза в глаза. В две чёрных бездны, в которых готова тонуть снова и снова.

Ощущаю, как приближается оргазм, как ударяет по телу вспышками электричества, как огненный шар внизу живота пульсирует всё ярче, вот-вот взорвётся… Ноги дрожат в судорогах, лёгкие стонут и сжимаются и от нехватки воздуха…

***

Давай, маленькая, извивайся подо мной, кричи от удовольствия, умирай от немоготы, чувствуй меня в себе, чувствуй, как долго я в тебя кончаю и смотри в глаза, только попробуй закрыть их. Этот взгляд теперь тоже мой. Я его забираю, присваиваю. Больше ты ни на кого не в праве так смотреть.

Грудь медленно опускается, а громкие стоны становятся тихими обессиленными всхлипываниями.

Падаю на пол рядом с ней и пытаюсь заставить потолок не вращаться так быстро. Спина горит огнём – умопомрачительная боль, лучшая из всех, что испытывал. Быть в ней – лучшее из всего, что чувствовал.

Сердце вдребезги разбивается о рёбра, запах секса и пота витает в воздухе, и я наполняю им лёгкие до отказа. Поворачиваю голову и смотрю на высоко вздымающуюся грудь, на капельки пота скользящие по шее, на её профиль застывший опустошённой маской и буквально слышу, как мысли одна за другой взрываются в её голове, пускают шипы, внушают сомнение. Распухшие губки поджимаются, мышцы лица напрягаются …

Дура.

Притягиваю её к себе, прямо щекой на то место, где молотом грохочет сердце и обнимаю так крепко, как только могу себе позволить, чтобы не причинить ей новой боли. Провожу рукой по мокрым волосам, убирая налипшие на лицо локоны и пробегаюсь кончиками пальцев вдоль позвоночника, плавно поглаживаю, пока не чувствую, как хрупкое тело моей птички наконец расслабляется и тихий протяжный выдох срывается с губ.

– Что это? – хрипло, обессилено спрашивает, проводя пальчиками по моему правому предплечью, кожа на котором буквально пару дней назад стала уродливой и шершавой, тёмно-бордового, почти чёрного цвета, лишилась привычной чувствительности, зато обрела способность простреливать острой болью время от времени. Так, обычная фигня.

– Когда это появилось? – голос птички звучит напряжённо и мне совершенно не хочется портить этот – только наш, – момент, тщательным разбором наказания полученным от Лимба за то, что я сломал нос этому отполированному уродцу из мира живых.

Вот так лежать с ней до скончания веков, держать в объятиях и пусть всё катится к чёрту.

***

Не отпускать его хотя бы сейчас. Пока есть ещё время. Пока Рэйвен – просто мой. Не палач и не вершитель судеб.

***

Найду ублюдка Блэйза, вырву ему позвоночник и дам Лори сожрать. А потом мы с моей птичкой отправимся в лучший из всех миров.

***

Пока проклятие вновь не придёт за мной, а Рэйвен не вернётся на свой путь из костей и поломанных жизней.

***

Может, Австралия? Индийский океан – вполне неплохо. Нужен же мне отдых, в конце концов. Думаю, ей эта идея понравится. Почему бы и нет? Пусть мир живых плавится в Аду, мне нет до этого дела, я себе и там тихое место найду. Я заслужил, чтобы все от меня, наконец, отвалили. А птичку предупреждал – теперь не убежит.

***

Кем бы мы сейчас ни стали друг для друга, Рэйвен не хуже меня понимает, что шансы равны нулю. Не знаю, о чём думает и что собирается делать дальше, но обнимая его вот так крепко, слушая биение сердца под моей щекой хочу, чтобы просто знал: то, что произошло между нами сейчас, было самым осознанным поступком из всех, что я делала. Эта ночь была лучшей из всех моих одиноких ночей в Лимбе.

***

Надо ещё будет с проклятием этим долбаным разобраться. Должен быть способ от него избавиться! Я больше не хочу видеть, как она умирает у меня на руках! Весь Ад к чертям переверну, но избавлю её от этой дряни.

***

Обнимаю крепко и утыкаюсь носом в твёрдую грудь. Без слов и разговоров, без лишних движений, вдыхая его запах, последний раз перед тем как вернуться в реальность и позволить палачу закончить начатое – получить заслуженную свободу.

***

Приподнимаю её за подбородок и мягко целую в приоткрытые губы. Последний раз перед тем, как закончить начатое, получить свободу и начать всё заново. В новом мире. С той, для которой его сотворю.

Глава 32

Эта ночь была лучшей всех, что я помню. Возможно даже лучшая из всех, что у меня были – в обоих жизнях. Эта ночь поглотила меня целиком даруя тьму блаженного спокойствия, погрузила в пустоту забвения, где не было эмоций, не было боли, не было кошмаров. Не помню, в какой момент уснула. Помню лишь, как всеми силами боролась с тяжелеющими веками, не желая упускать ни одной секунды из тех, что у нас остались. Слушала его ровное дыхание, биение сердца под своей щекой, дышала его запахом и запоминала каждое слово, что он говорил, гвоздями забивала в память, упивалась ощущениями законченного боя между анафемой и её палачом, но всё равно уснула. Сдалась. И спала по-настоящему крепко и спокойно.

Не знаю, что чувствую к Рэйвену. Понять это слишком сложно, здесь – в мире боли и отчаяния. Уверена лишь в том, что он единственный, к кому испытываю хоть что-то. Хоть что-то живое. Нечто большее, чем могла бы и хотела испытывать к любому другому.

Слишком сложно.

Это не мир живых, где тёплые чувства банальны и предсказуемы. Там ты просто с кем-то, или один. Кого-то беззаветно любишь, или нет. В ком-то нуждаешься, или привык быть одиночкой. Там всё просто, но не здесь, не в Лимбе. Здесь чувства берут своё начало далеко не с добрых поступков. Здесь привязанность и потребность быть с кем-то прорастает из самых глубин ненависти, пробивается сквозь толщь земли, грязной и пропитанной кровью, крошится и ломается, сгибается под тяжестью бремени и лишь иногда расцветает хрупкими побегами надежды,