Порой я задумываюсь о том, как будет выглядеть мир через тысячу лет.

– Дот, уходи. Началось.

Она и сама это видела. Трос становился прозрачным, нематериальным, мерцая, словно фонарь с севшей батарейкой. По радио слышались взволнованные голоса: «Уходи. Осторожнее. Дот, не…» Схватив Роуэну, она потянула ее за руку.

– Отпусти трос, – сказала Дот, хотя и знала, что та ее не слышит. Она не успела показать женщинам, как пользоваться радиосвязью, но все равно взывала к Роуэне. – Ради всего святого, отпусти.

Роуэна продолжала висеть на тросе, отказываясь разжать пальцы, даже когда, казалось, больше не за что было держаться, даже когда исчезла ее рука. Потом трос и рука появились снова. Роуэна все так же цеплялась за трос, и все так же слышались тревожные голоса по радио:

«Что происходит?»

«Господи, я так и знал…»

«Что с тросом?»

Дот ощутила приступ тошноты. Где «Маккэндлс»? Она в отчаянии огляделась. «Неустрашимый» оставался на месте, но «Маккэндлс» исчез.

– Мелисса, ответь, пожалуйста, – попросила она.

Голоса смолкли. Навигационные огни «Неустрашимого» стали ярче, как и свет в кабине.

– Мелисса, слышишь меня?

Ответа не последовало. Вокруг «Неустрашимого» стало темно. Звезды потускнели, Дама-под-Вуалью превратилась в легкую дымку, а затем тоже исчезла во всепоглощающей тьме.

– Чейз? Слышишь меня? Мелисса?

Ответа она не ожидала – и не получила. Оставались лишь огни корабля…

Сзади к Дот подплыла Лиза, взяла ее за руку и попыталась что-то сказать. Дот видела, как та кусает губы. Трос словно перерезало – конец, присоединенный к «Маккэндлсу», исчез.

– Мы в порядке, – проговорила она, надеясь, что сейчас все станет как прежде. – Мы в полном порядке.

«Неустрашимый» выглядел так же надежно, как раньше.

– Чейз, слышишь меня? Мелисса? Кто-нибудь?

Она смотрела в пустое небо, не веря собственным глазам. Из космоса небо выглядит совсем иначе, чем с пляжа. Атмосфера не заслоняет его, и звезды всегда светят ярко. Дот казалось, будто ее поместили в темную комнату, простирающуюся во все стороны – до бесконечности.

– Кто-нибудь меня слышит?

Отпустив Роуэну, она повернулась к Лизе и наверняка обняла бы ее, если бы позволял скафандр.

– Мы не успели, – сказала она, не обращая внимания на то, что никто ее не слышит. – Можно возвращаться.

Лиза продолжала что-то спрашивать, и Дот ее понимала: «Спасение отменяется? Что случилось?» Она смотрела на Дот сквозь стекло шлема, требуя ответа.

Дот показала на шлюз. «Господи… Да. Все закончилось».

Внутри «Неустрашимого» царила суматоха. Из иллюминаторов смотрели испуганные лица.

Ей не хотелось возвращаться назад, к тем, кому она пыталась помочь и кому не могла даже рассказать, что случилось. И конечно, она понимала, что застряла на этом корабле-призраке из далекого прошлого, летящем в неизвестное будущее.

Шестьдесят семь лет, говорила Шара.

Прощай, Мелисса. Мама и папа. Гарри.

Гарри, ее муж и отец Мелиссы, работал консультантом по проблемам управления и сейчас был в командировке на одной из отдаленных станций – она не помнила, на какой именно. Когда он узнает, это станет для него шоком…

Черт побери, почему она не послушалась Алекса?

Что ж, жалеть себя было несвоевременно. Этим она могла заняться и позднее.

Как жить без Мелиссы? Они были очень близки с дочерью. Мелисса была честолюбива, но не настолько, чтобы упорно трудиться для достижения своих целей. Она поговаривала о пилотской карьере, но Дот не верила, что это когда-нибудь осуществится. Поэтому она и взяла Мелиссу с собой в экспедицию – в надежде подтолкнуть дочь к претворению в жизнь ее мечты.

Мелиссе действительно хотелось кем-то стать, особенно пилотом, по ее словам. Но она была не готова прикладывать для этого усилия. Жизнь одна, заявляла она, так зачем тратить ее на работу, если есть возможность предаваться развлечениям? Она получила диплом врача, но медицина ее не интересовала. Ей хотелось отдыхать, развлекаться, ходить на вечеринки, встречаться с парнями, плавать – она обожала плавание и чувствовала себя в воде как в родной стихии – и гулять по лесу. В семье Дот всегда считали, что работа ценна и похвальна сама по себе, но Мелисса не видела ничего плохого в том, чтобы подольше предаваться удовольствиям.

«Когда настанет смертный час, не хотелось бы обнаружить, что я так и не успела пожить», – говорила она и всегда руководствовалась этим правилом.

Дот порой казалось, что дочь не так уж неправа.

И еще – Чейз. Дот не была близка с Чейз Колпат, но считала ее подругой. Ей можно было доверять; повышенное внимание, которым она пользовалась из-за работы на Бенедикта, нисколько ее не изменило. Большинство тех, кто, подобно ей, стал интересен журналистам в последние несколько лет, наверняка возгордились бы, но Чейз лишь обращала все в шутку. Когда Дот говорила о достижениях Чейз, та испытывала явную неловкость.

«Мне просто везет, – утверждала она. – То и дело оказываюсь в нужном месте в нужное время».

Странно, что в такой момент ее занимали мысли о Гарри и Мелиссе. И о Чейз. И о Филе Като, старом приятеле. И…

«Неустрашимый» стал для нее единственной реальностью, единственным светом в мире. И вместе с ним – три женщины, которые сейчас были рядом. Все молчали – Лиза, Мишель и Роуэна. Вероятно, они думали о том, удастся ли им когда-нибудь выбраться с корабля, увидят ли они вновь свой дом.

По всей видимости, они не знали, что с ними случилось, и никак не могли знать, если только их капитан не заметил смещения звезд, которое вполне могло произойти за несколько тысячелетий. Понял ли он что-нибудь, и если да, то рассказал ли пассажирам?

Дот направилась обратно к шлюзу. Когда они выходили, люк закрылся. Снова открыв его, она подождала, пока три женщины не заберутся внутрь, и не сразу решилась последовать за ними, отрезав все пути. Пока она оставалась снаружи, еще был шанс, что из тьмы появится «Белль-Мари» и заберет ее домой.

Дот подумала о двух девочках – Саболь и Кори. Она рассчитывала включить во вторую группу их отца. Во время их разговора голос мужчины звучал спокойно, но Дот понимала, что он хочет сказать: «Заберите их в безопасное место. Подальше отсюда». Что ж, хотя бы это удалось сделать. Отчего-то ей казалось, что он врач. Может, дело было в его взгляде, словно выискивавшем отклонения от нормы, а может, в успокаивающем, размеренном голосе: хотя Дот не понимала ни слова, мужчина заверял ее, что нужно лишь забрать девочек и все будет хорошо. Весьма самоотверженно с его стороны, учитывая, что он почти ничего не знал о происходящем. Но она на всю жизнь – сколько бы ей ни было отпущено – запомнила выражение его лица в тот момент, когда она вела девочек к шлюзу и на мгновение обернулась. Он едва сдерживал слезы и явно боялся отпускать дочерей, но знал, что те должны покинуть корабль, даже если их уводит чужая женщина, говорящая на незнакомом языке.