– Я мог бы спросить, кто это сделал, но не стану. Какая теперь разница? – Голос Роберта звучал отчужденно. – Завтра утром, явившись в церковь, преподобный Клиффорд обнаружит, что злодеи, из-за которых в городе поднялся такой переполох и так обогатились страховые компании, побывали и в его владениях. Разумеется, он вызовет полицию. А в воскресенье прочтет проповедь о плачевном упадке нравственности у нынешней молодежи. Добрый священник знает современную молодежь. Особый интерес он питает к мальчикам. Точнее, к одному ученику седьмого класса, который поет в церковном хоре, к сыну Джеффа Норворда. – Увидев очередную зловещую ухмылку Роберта, Ноэль вздрогнула. – Ты даже не подозреваешь, как много мне известно, дорогая. Например, я знаю о твоем приятеле-враче. О твоих отношениях с ним. У меня есть только один вопрос: ты трахалась с ним?

– Прекрати! Заткнись сейчас же! – Ноэль зажала уши, стараясь забыть о словах Роберта.

– Судя по всему, да, – продолжал Роберт пугающим тоном. – И похоже, ты связалась с ним еще давно. Как ты разошлась, узнав о нас с Дженнин! А ведь ты сама ничем не лучше своей распутной младшей сестрицы.

Ноэль рывком вскинула голову.

– Что ты сделал с Бронуин? – выкрикнула она пронзительным, до неузнаваемости изменившимся голосом. – Если ты тронул ее хоть пальцем, клянусь, я…

– Ну и что ты сделаешь? Арестуешь меня? – Он злобно расхохотался. – Не трудись. Мне плевать, что она видела и чего не видела. Да кто ей поверит? Все решат, что она лжет, лишь бы выгородить эту грязную обезьяну, своего дружка.

Изо всех сил цепляясь за рвущуюся нить рассудка, Ноэль возразила:

– В таком случае тебе нечего опасаться и меня. Ведь я – бывшая алкоголичка, снова ушедшая в запой, верно?

Роберт умолк, и на миг Ноэль поверила, что он отпустит ее, позволит выбраться из ямы и убежать. Она представила себе, как ловит попутную машину на шоссе или пешком добирается до ближайшего телефона и звонит Хэнку. Перед ней всплыло его любимое лицо: добрые карие глаза, морщинки на худых щеках, которые становились глубже, когда он улыбался.

Но тут Роберт заговорил:

– Это разные вещи. Все, что касается тебя, – личное дело. – Его голос утратил язвительность. Он звучал не столько зло, сколько… холодно. От такого мороза съеживаются листья, не заводятся двигатели машин.

Ноэль невольно попятилась, в голове у нее мелькнула банальная фраза: «Что ж, было приятно побеседовать, но мне уже пора». Смех рвался наружу из ее горла и прозвучал, когда она ударилась спиной о земляную стену ямы.

– Да ты и вправду сошел с ума, – произнесла она.

На этот раз Роберт не стал возражать.

– К стыду своему, да, – почти с сожалением подтвердил он. – Ведь все могло быть иначе. Я даже приготовил тебе подарок на годовщину свадьбы. Бриллиантовый кулон. Дорогая вещица, но… мы же прожили вместе девять лет. Я хотел подарить тебе что-нибудь на память.

– У меня есть Эмма.

Она мгновенно поняла, что напрасно произнесла эти слова. Тень сместилась, луна вдруг озарила лицо Роберта. Ноэль невольно вскрикнула. Она ожидала увидеть чудовище, но перед ней стоял ее муж. Безучастный и все-таки обаятельный.

– И тут ты ошибаешься, – сказал он.

Ноэль решилась на отчаянный выпад.

– Если хочешь, считай себя победителем, Роберт, но не забывай: рано или поздно девочки вырастают. Она поймет, кто ты такой на самом деле. И тогда тебе придется смириться с поражением.

Она сразу сообразила, что наступила на больную мозоль.

– Лживая тварь! Ты сама не понимаешь, что несешь, – рявкнул он. – Ты что, не могла обойтись без посторонних? Мало того что ты втянула в это дело своих родных, так тебе еще понадобилась моя мать!

Ноэль вспомнился сгнивший гроб возле разрытой могилы брата Роберта.

– Не могу понять одного, – заговорила она, стараясь выиграть время, отвлечь Роберта от его замыслов. – При чем тут Бак?

После небольшой паузы Роберт коротко отозвался:

– Ничего другого он не заслужил.

На мгновение Ноэль растерялась, и вдруг все встало на свои места. Происходящее обрело ужасный смысл. «Роберт убил не Коринну, а Бака!» Вот почему он осквернил могилу брата – чтобы уничтожить улики! По той же причине его люди устроили пожар на складе и совершили налет на другое кладбище – чтобы новое преступление сочли еще одним актом вандализма. Должно быть, Роберт почувствовал, что ему грозит реальная опасность, что ее родители намерены добиться эксгумации тела Коринны и что следы рано или поздно приведут к Баку.

К его родному брату.

Бак погиб насильственной смертью, поняла Ноэль. И это настолько очевидно, что у экспертов не останется никаких сомнений даже по прошествии многих лет. Ей вспомнилось недавнее замечание отца: «Судебная медицина шагнула далеко вперед. Кто знает, что может выясниться?» Но речь шла о Коринне, а не о Баке. Ни о чем не подозревая, они наткнулись на свидетельство самого страшного преступления Роберта.

Мозг Ноэль невозмутимо обрабатывал эти факты, как прокурор, излагающий обстоятельства дела на суде. В то же время она понимала, что ее психическая отчужденность не что иное, как предвестник истерии. «Человек, который убил родного брата, способен на все. Абсолютно на все». Следующая мысль была еще ужаснее: «И я была его женой. Я родила ему ребенка».

Подняв голову, она обнаружила, что Роберт исчез. Неужели он сбежал? Поверить этому она почти боялась. Но надежда уже пустила в ней росток, как ползучие сорняки прорастают на садовых дорожках.

С криком она вновь принялась карабкаться по стене ямы. На этот раз она не раздумывала, корни рвались в ее руках, комья глинистой почвы сыпались из-под босых расцарапанных ног. Невероятно, но ей удалось преодолеть почти пятнадцать футов подъема, добраться до самого края ямы, как вдруг она услышала низкое рычание двигателя экскаватора.

Какой-то инстинкт заставил ее посмотреть вниз – возможно, чтобы проверить, высоко ли она поднялась… или ею руководило некое шестое чувство. Только тогда она заметила предмет, почти неразличимый в тени на дне ямы, – череп.

Он скалился, лежа на грязном брезенте. Вокруг были разбросаны кости оттенка старого кирпича. Ноэль заметила среди них испачканный землей серп нижней челюсти, а в полосе полусгнившей ткани в приливе тошноты узнала остатки галстука.

Истерия, гнездящаяся в глубинах ее рассудка, рывком всплыла на поверхность. Ноэль открыла рот, чтобы закричать. Но прежде чем из ее пересохшей гортани вырвался хоть один звук, небеса разверзлись, и в яму обрушилась земля.

Мэри вернулась домой вскоре после полуночи. Отсутствие света в окнах ее не удивило. Должно быть, Ноэль уже легла и быстро заснула – из больницы она уехала совсем измученная. Открыв дверь своим ключом, Мэри щелкнула выключателем и зажмурилась от яркого света. Долгая поездка утомила и ее. К тому же Дорис доставила ей немало хлопот. Незадолго до отъезда Мэри и Триш из больницы Дорис поскандалила с медсестрой, и дочерям понадобилось немало времени, чтобы успокоить и уложить ее.