Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предсмертный крик был слышен даже сквозь гул приближающегося вертолета.
Без единой царапины Анатолий добежал до двери, распахнул ее и увидел Льва. Анатолий сорвал с себя сутану, не выпуская драгоценный конверт.
— Выведи меня отсюда!
— Следуй за мной, — сказал Лев.
Преодолев лестничный пролет, они пробежали мимо лифта и дальше, до самого конца коридора, где находился грузовой лифт. Лев не стал заходить в кабину.
— Спустишься в подвал, оттуда уже сам выберешься.
Двери закрылись, и кабина пришла в движение. Анатолий сдерживался изо всех сил, чтобы не вскрыть пакет. Его переполнял восторг. Скоро все прояснится. И он будет отомщен.
Лифт медленно полз вниз. Когда он наконец опустился в подвал, за дверьми оказались двое. Анатолий попал под прицельный огонь. Когда он упал, один из нападавших вырвал у него из рук пакет, и они поспешили прочь, бросив Анатолия умирать. Последним, что он увидел в этой жизни, было то, как все его надежды исчезают за дверью на стоянку.
Белый вертолет, поднявшись с площадки в Ватикане, пролетел низко над куполом собора Святого Петра, чтобы его не заметили толпы на площади, и через считаные минуты оказался над Североамериканским колледжем. Поднимая вихрь, разметавший столы, стулья и прочие легкие предметы, вертолет опустился на каменные плиты. Нил Адмирари наблюдал за ним, распластавшись на крыше, забившись в угол. В нескольких шагах от него Донна помогала раненому Трэгеру.
Дверца открылась, но огромный несущий винт продолжал вращаться. Выскочивший Карлос Родригес бросился к Трэгеру.
— Пакет у тебя? — возбужденно спросил он.
Трэгер молча протянул ему конверт, полученный от Анатолия.
Дверь, ведущая на крышу, распахнулась, и ворвались трое мужчин. Двое были вооружены, третий показал Родригесу свое удостоверение.
— Мы представляем правительство Соединенных Штатов, — крикнул он.
Родригес взглянул на документ. Тем временем двое других обступили Трэгера.
— Винсент Трэгер, вы арестованы.
Второй добавил, обращаясь к Родригесу:
— У нас есть ордер на экстрадицию.
— Куда вы его заберете? — спросила Донна.
— Сейчас? В американское посольство.
— Немедленно подавай протест, — повернулась Донна к Родригесу.
Поднявшись на ноги, Нил Адмирари приблизился к остальным, с опаской поглядывая на вращающийся винт.
— Пресса, — объявил он. — Нил Адмирари из журнала «Тайм». Я могу увидеть ордер на экстрадицию?
— Если хотите, загляните в посольство.
Родригес шагнул вперед.
— Я забираю этого человека в больницу. Он ранен, о чем вы, полагаю, и сами знаете.
Донна повела Трэгера к вертолету. Сотрудники американских спецслужб застыли в нерешительности.
— В какую больницу? — наконец спросил один из них.
— В ватиканскую.
Трэгеру удалось с помощью Донны забраться в кабину. Его рука висела безжизненной плетью, он потерял много крови.
— Нил, пошли, — окликнула Донна. — Залезай.
Посмотрев на вертолет, на несущий винт, на маленькую кабину, журналист покачал головой.
— Я лучше прогуляюсь пешком.
В последующие недели воинственное настроение захлестнуло все европейские страны, и была предпринята запоздалая попытка утихомирить иммигрантов, заполонивших Старый Свет и вознамерившихся обратить его в свою, привнесенную извне веру. Правительства пошли на уступки. Трусливые уступки. Руководители и народ, растеряв веру и моральные принципы, робели перед пришельцами с их гневными требованиями, осуждающими общество, в которое вторглись.
Однако беспорядки, поджоги, погромы и кощунственные нападки на церкви, статуи и образы настолько знакомые, что уже почти незаметные, разбудили какое-то подобие того боевого духа, который повел дона Хуана Австрийского в бой при Лепанто, который придал силы защитникам Вены отстоять свой город под натиском ислама.
Покорная готовность видеть в крестовых походах нападение христианства на ислам сменилась воспоминаниями о мусульманских вторжениях в Европу. Теперь было уже ясно, что враг обосновался внутри.
Словно осознав наконец смысл своего существования, вооруженные силы смели погромщиков с европейских улиц и площадей. Законы были пересмотрены, иммигрантов пароходами вывозили прочь из Старого Света через средиземноморские порты.
День смерти Орианы Фаллачи во многих странах объявили государственным праздником.
Быть может, в Фатиме Богородица и не предсказала это решающее противостояние, но это сделала атеистка от католиков.
Европейский союз распался.
Евро ушло в прошлое. В возрожденные государства снова вернулись разноцветные лиры, песеты, марки и франки.
Люди робко, в первую очередь женщины и дети, но затем и мужчины, потянулись обратно к вере своих отцов. Когда запретили порнографию и объявили вне закона аборты, циники заговорили о новом пуританстве.
В Иерусалиме евреи и палестинцы, брошенные могущественными заступниками, наконец сели за стол переговоров, и казавшийся бесконечным мирный процесс завершился решением, которое удовлетворило обе стороны.
Правительства ближневосточных стран в резкой форме опротестовали высылку своих единоверцев и предлагали на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций одну резолюцию за другой. Это ничего не дало. Запад устал выслушивать нотации от правительств, спонсирующих терроризм и джихад. Когда в мусульманских странах разразилась кровавая гражданская война между различными течениями ислама, их представители в ООН, обвиненные в предательстве национальных интересов, один за другим сложили с себя полномочия и попросили политического убежища в Нью-Йорке. После отказа их выслали домой, на милость соотечественников.
Но не слишком ли поздно? Окрепнет ли переломленный хребет Европы, всего западного мира настолько, чтобы довести начатое до конца?
Папа вернулся в Ватикан. Теперь он снова смотрел на площадь перед собором Святого Петра, заполненную паломниками, кающимися и миролюбивыми туристами. Когда наместник Христа на земле поднимал руку, благословение его распространялось далеко за пределы Ватикана, оно неслось в обращении urbi et orbi, городу и миру.
Законы и армии ничто без веры во всемогущего Бога и посредничества Его благословенной Матери. Воскресные молитвы его святейшества, прочитанные при огромном стечении народа, впоследствии внимательно изучали как предлагающие единственное рациональное объяснение проходившим юридическим и общественным реформам.
Перед возвращением в домик на берегу Чесапикского залива Дортмунд навестил Трэгера в ватиканской больнице.