– Мы давно не виделись, правда? – сказала она сейчас.

– Я хотел встретиться с тобой раньше, – ответил он, – но мне не хотелось мешать. В последние несколько недель ты, кажется, была очень занята.

– Да, – кивнула Арлетта. – Я как будто побывала на другой планете. В другом мире.

Гидеон взглянул на нее с любопытством.

– И как тебе понравился этот другой мир? – спросил он.

Арлетта повернулась к нему, и глаза ее сияли.

– Ах, Гидеон, это был восхитительный и прекрасный мир. Волшебный. Я… – Она хотела добавить еще что-то, но ее горло перехватило словно внезапным спазмом.

Гидеон резко остановился, преградив ей дорогу. Они как раз были на Аргил-стрит напротив лондонского «Палладиума»[33], у входа в который стояла небольшая очередь желающих попасть на модное представление, и Арлетта, не желая, чтобы посторонние видели ее слезы, позволила Гидеону обнять себя и даже спрятала лицо у него на плече.

– Бедная, бедная Арлетта! – проговорил он с сочувствием. – Он увез с собой твое сердце, не так ли?..

Она кивнула, не отрывая лица от шершавой ткани его пальто.

Не выпуская ее из объятий, Гидеон развернулся и тронулся дальше в сторону Блумсбери.

– Когда он возвращается?

– Через месяц или около того.

– Через месяц? Всего-то?.. – Гидеон мягко рассмеялся. – Месяц пролетит быстро, ты и не заметишь.

Арлетта, всхлипнув, затрясла головой.

– Нет, – сказала она. – Не пролетит. Месяц – это очень, очень долго!

– Это всего четыре недели, – твердо сказал он, глядя на нее с наигранной строгостью. – Послушайте меня, мисс де ла Мер… Я ваш друг, и я уж постараюсь, чтобы этот месяц пролетел как можно быстрее. Я найду способ развлечь ваш ум и согреть ваше озябшее сердце. И если вы только позволите, я готов сделать все, чтобы вы больше не плакали.

Она улыбнулась ему сквозь слезы.

– И как ты собираешься этого добиться, Гидеон?

– Сначала скажи – ты разрешаешь? – Он снова прижал ее к себе.

Арлетта задумалась. Она намеревалась провести этот месяц, проливая слезы в священной тоске по уехавшему Годфри, и не раз воображала себе собственное изможденное лицо со впалыми щеками и покрасневшими глазами. Она отчетливо представляла себе, как будет часами ждать у парадной двери появления почтальона, надеясь получить весточку от любимого, но слова Гидеона заставили ее задуматься о других возможностях. И предложенная им альтернатива неожиданно показалась Арлетте куда более предпочтительной и заманчивой.

– Хорошо, – кивнула она. – Я разрешаю тебе попытаться меня отвлечь. Должна, однако, предупредить, что оставляю за собой право быть несчастной, если мне захочется. Договорились?

– Как скажешь. – Он улыбнулся. – Я согласен.

– Вот и отлично.

– Тогда, может быть, начнем?

– Что, прямо сейчас?

– А что нам мешает?

– Вообще-то, сегодня вечером я планировала написать несколько писем.

– Писем? – удивленно переспросил он. – Кому?

– Мне давно нужно было написать маме.

Он немного подумал, приставив кончик пальца к небольшой мушкетерской бородке, которую он отрастил за последние несколько недель.

– Конечно, тебе решать, что делать, – проговорил он наконец, – но лично я собирался прямо отсюда отправиться в поэтический салон на Рассел-сквер. Говорят, там подают прекрасное имбирное печенье домашнего изготовления, мороженое и отличный херес. Не исключено, что как раз сегодня там будет выступать сам Зигфрид Сассун[34].

Арлетта удивленно вскинула брови, и Гидеон, слегка откашлявшись, продолжал:

– Потом я бы поехал в Найтсбридж к моей старшей сестре Ребекке, которая устраивает небольшой прием по случаю своего возвращения из Голливуда. – Он мастерски выдержал паузу, давая своим словам дойти до ее сознания, и добавил самым небрежным тоном: – Между прочим, в Америке она не раз обедала с самим Лайонелом Бэрримором[35]… ну и со всеми остальными тоже.

У Арлетты перехватило дыхание. Она подумала о матери – о том, как она живет в огромном доме совершенно одна и каждый день ждет от дочери письма – нормального письма, а не второпях нацарапанной записки, но тут же вспомнила, как еще подростком подолгу вглядывалась в туманную морскую даль, гадая, как сложится ее судьба. Ей повезло – волею случая она оказалась в самой гуще увлекательной и веселой жизни. Так что же, теперь отказываться от свалившейся прямо в руки удачи? Да ни за что!

– Ладно, – сказала Арлетта. – Я поеду с тобой. Только имей в виду – я должна вернуться домой не позже полуночи.

Гидеон просиял.

– Разумеется! Я обещаю, нет – гарантирую, что ты будешь дома ровно в полночь, и ни минутой позже.

– Тогда поспешим, – деловито сказала Арлетта, беря его за руку. – Мне еще нужно переодеться и поставить в воду цветы.

Гидеон широко и беззаботно улыбнулся, и они рука об руку побежали по улице к ее квартире в Блумсбери. Услышав, как они с топотом поднимаются по лестнице, из своей гостиной выглянула квартирная хозяйка Арлетты. Миссис Читлинг была пятидесятилетней старой девой с туго завитыми седыми волосами и крошечными блестящими гла́зками, смотревшими пытливо и внимательно. Ей очень нравилось, что у нее в мансарде живут две очаровательные молодые девушки, с которыми можно поговорить об их жизни и увлечениях. Она не уставала восторгаться их модной одеждой и стильными прическами и постоянно брала у них самые последние модные журналы, чтобы вскоре вернуть со вздохом восхищения и зависти. Но главное достоинство миссис Читлинг заключалось в том, что она была глуховата, чем Арлетта и Мину с успехом пользовались, приглашая к себе знакомых мужчин и выпуская их обратно на улицу в любое время дня и ночи.

– Добрый вечер, мисс де ла Мер. Добрый вечер, молодой человек, – сказала миссис Читлинг, улыбаясь Гидеону.

– Добрый вечер, миссис Читлинг. Это мой друг мистер Уорсли.

– Приятно с вами познакомиться, мистер Хорсли.

Гидеон галантно приподнял шляпу.

– Взаимообразно, миссис Читлинг.

– А я вас слышала! – шепотом сообщила квартирная хозяйка и, взмахнув слуховой трубкой, заговорщически подмигнула.