– Тогда оставим несчастных наших лошадок местному пастору, – с наигранным благодушием произнёс Удо, – и поспешим в родные леса. Мы с тобой совсем потеряли из виду нашу цель за своими праздными беседами.

– Ты прав, – он на секунду нахмурился, – нужно торопиться и помнить о своей задаче. Вильгельму может пригодиться каждый верный соратник, и никто не знает, когда наступит этот момент. Поспешим.

* * *

Сучковатые палки были избиты в щепки, небольшая почти круглая полянка, окружённая низким кустарником, вытоптана.

– Очень больно? – Мари виновато глядела на «противника», не решаясь подойти. Она уже пару раз попалась на этот трюк, когда Вильгельм со стоном опускал своё «оружие», потирая ушибленную ещё в самом начале схватки руку (а в том, что он нарочно подставил руку под удар, Мари теперь почти не сомневалась) и, как только девушка делала шаг вперёд, «колол» её палкой то в ногу, то в плечо.

– На этот раз не поверила? – усмехнулся парень. – Это хорошо.

– Если бы ты был врагом, я бы не кидалась каждый раз на помощь, – обиженно отвернулась Мари.

– Как-то я в этом не уверен, – лукаво прищурился учитель. – Но рука и в самом деле болит.

– А я говорила, что не нужно мне поддаваться, – выпалила девушка, даже не поворачиваясь. – Фехтовал вполсилы, да ещё левой рукой. Это оскорбительно!

– Если бы я фехтовал правой рукой и в полную силу, – он отбросил палку в сторону и, подойдя к спутнице, обнял её сзади, продолжая шептать на ухо, – у тебя не было бы ни единого шанса. Ты должна быть готова не к честному бою, а к реальности.

Мари повернула голову на бок, так что их губы почти соприкоснулись.

– Я усвоила пару уроков, как ты и хотел, – она резко оттолкнула спутника и, когда тот опомнился, «шпага» Мари уже упиралась в его грудь.

Девушка довольно усмехнулась и наконец тоже отбросила палку в сторону.

– Да. Я заметил, что ты схватываешь на лету, – Вильгельм оттряхнул рубашку от древесной трухи, – но пусть лучше всё это не пригодится тебе в будущем.

– Хотелось бы верить, – она опустила глаза и тут же настороженно обернулась, услышав за спиной шорох листвы.

– Хотелось бы, – прохрипел, вываливаясь на лесную полянку, Вендэль. – Да только лучше действительно быть готовым ко всему. Однако же, палка не шпага. Но на палках вы фехтовали неплохо.

– И давно ты здесь? – нахмурился Вильгельм, поднимая с замшелого пня на краю опушки шерстяные плащи и набрасывая один из них на плечи Мари.

– Не так давно. Увидел лишь часть вашего занимательного танца с палками. Деревенская ребятня разошлась, вещи собраны, мы готовы ехать.

– Простите, что мы задержались, – девушка смущённо отвела взгляд.

– Идёмте-ка, – не стал продолжать в своём обычном ворчливом тоне старик. – Тебе, Мари, ещё нужно переодеться, а для Вильгельма у меня есть одна полезная вещица…

Влюблённые озадаченно переглянулись и последовали за вагантом. Любопытство немного скрасило печаль от вновь грядущего расставания, но не затмило её полностью. Мари осторожно взяла друга за руку, едва поспевая за его широкими шагами, тот обернулся, одарив её задумчивым взглядом, но всё же крепче сжал тёплые пальцы. Казалось, сейчас в голове правителя куда большее место занимало построение планов, чем, бравшая совсем недавно верх над разумом, сентиментальная нежность, плавно перетекающая в страсть.

Общество ворчливого старика удивительно трезвило его. Вильгельм и сам про себя отметил, что тот, пожалуй, напоминает ему Северина. Только Вендэля он не знает столько лет, и воспитание невольно заставляет держать себя в руках и строго контролировать каждое желаемое к высказыванию слово.

Девушка, сжав покрепче руку возлюбленного в ответ, тихонько вздохнула, провожая отрешённым взглядом уходящую под ноги сырую землю. Белые туфельки – последний элемент её маскарадного костюма, вчера не на что было сменить, и теперь они стали желтовато-серыми под пятнами грязи и обрывками прелой листвы. В них было мокро, холодно и некомфортно, а при мысли о том, что погреться у костра времени не будет, Мари совсем погрустнела. Ей, в отличие от Вильгельма, мысли о скором героическом возвращении наследника на престол и избавлении страны от затянувшейся смуты совсем не лезли в голову. Хотя и романтического настроения уже вовсе не осталось – все былые переживания и приятные помыслы затмило одно необъятное, напряжённое и холодное чувство тревоги. От него даже больше, чем от отсыревшей одежды сейчас разбегались мурашки по уставшему телу, а сердце колотилось, казалось, сильнее, чем от нескромных взглядов Вильгельма. Девушке не хотелось верить, что это трепещущее в груди чувство предвещает беду, она уверяла себя, что всё это – лишь её разыгравшаяся фантазия и не более того. Конечно, грядущий их поход нельзя было назвать лёгкой прогулкой, и сказать, что он не таит в себе многих опасностей, было бы чистой воды лукавством. Но глядя на уверенные лица Вендэля и Вильгельма, хотелось верить, что все трудности чудесным образом обойдут беглецов стороной, и блестящий план, который наверняка уже созревает в голове кого-то из присутствующих, окажется верным и действенным.

Из деревни все выдвинулись вместе, но как только последние крошечные дворики скрылись вдалеке за поворотом дороги, Дитфрид пришпорил коня, и Фридеман вслед за ним звонко хлестнул лошадку вожжами. Вскоре первая телега превратилась в маленькую точку на прямой как стрела дороге и вместе с всадником совсем потерялась из виду.

Мари задумчиво и тяжело вздохнула, в последний раз пытаясь разглядеть обогнавших их спутников, и перевела взгляд на свои колени – на тёмной ткани длинной юбки покоился в чуть потемневших ножнах тяжёлый клинок с почти стёртой от времени аккуратной резьбой на широком щитке и эфесе. Несмотря на очевидную старость оружия, оно блестело чистотой. Отполированная сталь отражала свет будто зеркало, и девушке казалось, что она даже немного светится сама, словно невиданный ангельский меч, способный рассечь самую душу грешного человека. Этот кинжал был парой длинной тонкой шпаге, которую старик-артист вручил Вильгельму по возвращении в лагерь. Это и было той самой обещанной вещицей. Правитель некоторое время вертел оба клинка в руках, привыкая к тяжести оружия, а затем вдруг попросил Мари взять один из них. На недоумённые возражения старика он ответил, что привык фехтовать одной лишь шпагой, а так ему будет немного спокойнее в разлуке с возлюбленной. На прощание времени не оставалось, и парень лишь быстро поцеловал свою спутницу в губы, незаметно вложив в её ладонь вместе с кинжалом что-то маленькое и холодное. Не дав ей взглянуть вниз, он прижал девушку к себе, шепнув, что «это» он доверяет ей. Самое важное, что есть у него на этот час, вместе со своей жизнью вверяет её рукам. Когда все заняли свои места в повозках, и лошади лениво зашагали по грязной, размытой дождём дороге, она наконец незаметно для спутников взглянула на доверенное ей сокровище. Им оказалась королевская гербовая печать – сокол, парящий над двумя скрещенными мечами. Девушка сразу вспомнила этот герб, он был изображён на одежде и доспехах некоторых знатных особ из её книги. Как говорил ей Вильгельм, то были прошлые правители Ладлера. Мари сдержанно улыбнулась – то, что спутник отдал ей печать, выражало не только его доверие, теперь она обязана была во что бы то ни стало снова с ним встретиться, ведь эта маленькая невзрачная вещица являлась одним из двух доказательств прав наследника на престол. Парень будто обязал её к скорой встрече, не желая даже предполагать, что с ней в пути может что-то случится, или всё пойдёт не по плану. Эта твёрдая убеждённость Вильгельма в собственных чувствах помогла девушке немного расслабиться, оставив тревожные мысли и навалившуюся после расставания печаль. Едва заметная мечтательная улыбка осветила её лицо и больше уже не хотела прятаться.