– А я ещё жалел денег на доктора, – вздохнул Бернд. – Но если это действительно поможет, – он стиснул зубы и со вздохом взобрался на край повозки.

– Я знаю, что ты всё время терпишь этот страшный зуд, а во сне, видно, до крови счёсываешь кожу, – серьёзно произнесла Мари, подойдя к мальчику с баночкой свежеприготовленной серой мази.

– Зиби сказала, чтобы я скрывал болезнь… И старался лишний раз ни к кому не прикасаться.

– И тем не менее дала мне надеть твоё театральное платье? – рассмеялась Мари, но тут же снова стала серьёзнее, увидев неприкрытый испуг на лице мальчика.

– Я так привык, что мои вещи никто не трогает, что совсем не подумал, – шепнул Бернд, глядя в её глаза с тревогой и виной.

– Это совсем не то, что думает Зиби. Да и платье она стирает с особой тщательностью, она говорила, – покачала головой Мари. – Тебе стоит лучше следить за собственной чистотой, и пятна будут появляться реже, а если будешь каждый день пользоваться тем, что я тебе дам, то вскоре исчезнут вовсе.

– Так это… не проказа? – вкрадчиво и с надеждой спросил мальчик. Девушка заметила, как напряглись его руки, сжатые в кулаки, и побелели костяшки.

– Я очень много узнала об этой болезни от своего учителя, – ласково улыбнулась она. – Нет. Это не проказа. Ты ведь раньше жил на улице?

– Да, – юный артист стыдливо отвёл взор. – Приходилось…

– Там и подхватил лишай, – улыбка Мари стала ещё шире. – А во время проказы ничего не чешется.

Лицо Бернда просветлело, он с надеждой посмотрел на девушку.

– Пусть пока остывает, – не стала ждать его слов собеседница, понимая, что слова сейчас вообще излишни и, поставив баночку рядом с пациентом, отошла обратно к костру. – Твоё лекарство почти готово.

Мальчик украдкой глянул на Вендэля, ожидая услышать бурчание и ругань, но старик как ни в чём ни бывало усмехнулся каким-то своим мыслям и взобрался на облучок, потирая озябшие руки.

Через полчаса странники снова двинулись в путь, Мари уже в дороге протирала аккуратно смоченной в уваренном вине тряпицей малиново-алые пятна на спине смущённого и в то же время нескрываемо радостного мальчика. Бернд тихонько улыбался, обхватив колени и пряча лицо в согнутых локтях, он лишь молча повиновался всем велениям девушки, глядя то в пол, то на стены повозки, и не зная, как выразить словами хоть часть того ликующего счастья, что сейчас переполняло душу.

– Всё готово, – наконец произнесла Мари, закончив с нанесением топлёного жира с золой. – Осталось обмотать тебя чем-то, чтобы не испачкать одежду.

– Пусть пачкается, – усмехнулся мальчик. – Я с радостью выброшу эту проклятую куртку, как только выздоровею.

– Нет, тебе нужно надеть что-то чистое, – покачала головой Мари. – А остальные вещи выстирать как следует.

– Но мне сейчас нечего надеть, – обернулся к ней артист, тут же поёжившись от холода, когда ноги, прижатые к груди, перестали его согревать.

– Бери любую одежду из той, что мы используем для постановок, – бросил не поворачиваясь Вендэль. – А для бинтов можете порвать одну из юбок Зиби, – старик усмехнулся. – Она даже не заметит.

Мари кивнула и без лишних вопросов стала рыться в вещах артистов, пока её пациент не замёрз окончательно.

– Вот, – она закончила бинтовать мальчика разорванной ветхой юбкой и подоткнула бахромящийся край повязки. Войдя в роль заботливой старшей сестры, девушка быстро одела на него рубашку и, пока тот не успел начать сопротивляться, накрыла краем своей накидки и села рядом.

Вагант покраснел до кончиков ушей, отвернулся, пряча взгляд.

– Ты чего творишь? – произнёс он без присущей ему раздражённости.

– Я тебя грею, – улыбнулась Мари, – так как тёплых вещей больше нет.

– Как-то… слишком близко, – произнёс он, краснея ещё сильнее.

– Тебя это смущает? – она бесцеремонно обняла собеседника. – Скажешь потом всем, что обнимался с графиней, – она рассмеялась, и Бернд смутился окончательно.

– Я уже не такой маленький, – произнёс он минуту спустя, когда девушка немного отвлеклась, глядя на дорогу впереди, – и потому мне неприлично находиться так близко к женщине. Тем более, учитывая её статус.

– Ты говоришь со мной, совсем не учитывая таких формальностей, – пожала плечами Мари. – Если ты согрелся, я могу сесть подальше, – она улыбнулась самой что ни на есть невинной улыбкой, от чего Бернд обиженно понял, что за мужчину его совсем не принимают.

– Да, мне тепло, – он снова отвернулся. – Спасибо, – мальчик тоже уставился на дорогу, но через пару минут молчания вновь взглянул коротко на девушку и произнёс тихо: – Когда ты сказала, что мне не нужно бояться моей болезни, я вправду решил, что ты ангел…

Она удивлённо приподняла бровь, переведя взор на собеседника, от которого прежде не ожидала услышать тона даже близкого к тому печально-романтичному, который слышала сейчас.

– А теперь, – мальчик поспешил отвернуться, – меня гложет странное чувство… – он вдруг замолчал, будто не решаясь высказать свои мысли.

– Только не говори, что теперь считаешь меня ведьмой, – попыталась пошутить Мари, чтобы хоть немного развеять напряжённость момента. – Вильгельм один раз уже предположил такую нелепость.

Бернд сверкнул гневно глазами, и девушка осеклась, понимая, что сказала что-то лишнее.

– Прости, – она поджала губы. – Так что за чувство не даёт тебе покоя?

– Это не важно, – он отвернулся.

– Я… – Мари растерянно замолчала – её собеседник резко поднялся на ноги и молча пересел под бок к возничему. Она опустила глаза, почувствовав, что виновата в неожиданной смене настроения мальчика, но говорить больше ничего не стала. Он не просто отсел от неё, а отгородился обществом Вендэля, ясно давая понять, что разговор продолжать не нужно. Девушка беззвучно вздохнула, не понимая, чем могла обидеть друга, и медленно притянула колени к груди, положив на них голову и продолжая глядеть на раскисшую дорогу.

День двадцать второй.

Райнер почти весь день просидел в тёмном углу недалеко от покоев епископа – трое, как назло, весьма молчаливых стражников встали в десяти шагах от него, по всей видимости, вернувшись с патрулирования улиц, и стояли на посту, отогреваясь, в течение нескольких часов. Когда в голове шпиона в очередной раз созрел и тут же лопнул не очень удачный план убийства стражи и побега, затянувшуюся тишину в коридоре нарушили шаги очередного патруля.

«Наконец-то», – вздохнул про себя с облегчением Райнер, собираясь уже ускользнуть, воспользовавшись моментом, но в этот миг до его слуха донёсся усталый, но удивительно радостный голос одного из стражников.

– Дружище! Давно не виделись, я уж думал, ты сгинул в наших лесах вместе с напарником! Я так рад снова видеть тебя.