Через мгновение все было кончено. Поезд прошел, и он рухнул на землю около рельса. Потрогав плечо, он почувствовал, что толстая ватная куртка набухла от крови. Судя по ощущению, ранение оказалось касательным: рана была болезненной, кровь хлестала сильно, но рука свободно двигалась. А главное – он еще жив. Меткалф нащупал пакет с документами; резкий хруст целлофана сказал ему, что бумаги на месте.

Ему необходимо было куда-то скрыться, но куда? Станцию от станции в московском метро отделяло расстояние около двух километров; несмотря на боль, он мог бы пройти по туннелю до следующей, если бы не знал, что это окажется грубой ошибкой. Преследователь видел, что попал в Меткалфа, но вряд ли мог быть уверен, что Меткалф убит. Такая уверенность могла возникнуть у какого-нибудь неумехи, а не у такого умного и осторожного агента, как этот. Белокурый, несомненно, покинул поезд на следующей остановке и теперь ждет появления Меткалфа или готовит поисковую группу, чтобы захватить его в туннеле. Для этого потребовалось бы временно прекратить движение поездов, но НКВД, конечно, обладает такими полномочиями. Нет, для Меткалфа было одинаково опасно и возвращаться на предыдущую станцию, где он устроил такой разгром, и идти на следующую, откуда, если рассуждать логически, навстречу ему должны были с минуты на минуту выйти охотники.

Он снова оказался в безвыходном положении.

И, конечно же, он не мог оставаться здесь. Где-нибудь должен найтись какой-то выход. Он шагал по узкой полосе между стеной и рельсами, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли отдаленный звук приближающегося поезда, освещал фонарем стены и потолок туннеля в поисках вентиляционной шахты или чего-нибудь подобного. Туннель начал изгибаться направо, и, сделав еще несколько шагов, Меткалф увидел, что колея разветвляется. Подойдя поближе, он понял, что это не развилка двух равноценных рельсовых путей, а недавно проложенная секция, которую даже не успели подключить к стрелке. Сделав еще несколько шагов по изгибающемуся туннелю, он увидел, что новый путь уходит в другой, еще не достроенный туннель, где рельсы обрываются. Стены этого туннеля были только частично заложены кирпичом, кое-где проглядывала земля, укрепленная стальными балками.

Это выглядело многообещающе. Строящийся туннель, вероятно, приведет его к входу, используемому рабочими, к шахте, по которой они спускаются. Стивен свернул туда и сразу почувствовал зловоние сероводорода. Вероятно, где-то поблизости находился канализационный коллектор. На земле Меткалф увидел несколько пустых бутылок из-под водки. Вряд ли их оставили рабочие; это скорее свидетельствовало о том, что в туннеле нашли временное убежище бродяги. Если так, то путь наружу должен быть наверняка.

Меткалф шел не менее получаса; его шаги делались все медленнее и медленнее из-за пульсирующей боли в плече. Он терял силы от потери крови. Нужно было обработать рану, но где? Обращаться в советскую больницу ни в коем случае нельзя: там будут расспрашивать об обстоятельствах получения раны, все записывать и подошьют в папку. Роджер имел медицинскую подготовку, но Роджер, напомнил он себе, вновь ощутив острую боль, был мертв. В таком случае оставалась только Лана. Возможно, когда он передаст ей документы, она сможет найти ему какого-нибудь доктора.

Чем дальше Меткалф уходил по туннелю, тем более завершенный вид тот обретал. Очевидно, он строился снаружи в сторону главного пути метро. Здесь стены были полностью выложены кирпичом, а на полу лежали рельсы. Последовательность работ озадачила его, но потом он сообразил, что в Советском Cоюзе все делалось, как любили говорить русские, через задницу.

Но вдруг туннель оборвался, перегороженный высокой стальной стеной с тяжелой дверью. Поверхность была совершенно гладкой, без каких-либо ручек. Очевидно, это являлось мерой безопасности, предназначенной для того, чтобы преградить путь злоумышленникам, не имеющим нужных ключей. Теряя надежду, Меткалф минут пять рассматривал дверь. Дальше дороги не было.

Удрученный, усталый, страдающий от боли, он повернулся и побрел назад тем же путем, каким пришел. Да, теперь он действительно оказался в безвыходном положении. То есть выход был через главный туннель, на одну из двух станций, где его ждали милиция и НКВД. Если бы он не был ранен, то, возможно, попытался бы переждать поиски, прячась в различных закоулках и нишах туннеля в течение многих часов, а то и дней. Но рана продолжала кровоточить, и поэтому он не сможет долго выдерживать этот холод.

Ему необходим план, будь он проклят, но какой?

Вдруг ему послышались голоса, и он остановился, прислушиваясь. Да, он не ошибся. Но откуда они донеслись?

От главного туннеля его отделяло еще несколько сотен метров. Могло ли это означать, что поисковая партия свернула в этот тупик?

Но нет! Голоса слышались не впереди, а откуда-то справа. Неужели ему мерещится? Справа была только кирпичная стена и…

И еще одна стальная дверь, вернее, люк, вмурованный в кирпичную стену. Стивен не заметил его, когда в первый раз проходил по туннелю, потому что люк находился низко, у самого пола, был выкрашен темной краской под цвет окружающих кирпичей и к тому же затенен уложенным сверху швеллером. Меткалф остановился перед стальной пластиной, опустился на колени и прижался ухом к холодному железу

Определенно – голоса.

Но не лающие выкрики командиров, отдающих приказы, не шум, который неизбежно производила бы поисковая партия. Это был спокойный гул. Что происходило с той стороны люка? «Может быть, там имеется выход», – подумал Меткалф. В любом случае это его единственный шанс.

Люк не окрашен, понял Стивен, приглядевшись, а покрыт слоем ржавчины. Он был железным, имел с одной стороны ручку и засов и казался старше, чем окружавший его кирпич. Меткалф осторожно оттянул засов и медленно приоткрыл дверцу. Петли издали ржавый писк, и он остановился. Потом продолжил, только еще медленнее – на сей раз обошлось без шума, – пока створка не открылась настолько, чтобы можно было видеть, что происходит внутри. Он почувствовал дуновение теплого воздуха.

Увиденное удивило его.

В мерцающем свете костра перед ним предстало помещение, показавшееся ему богатым залом со стенами и полом из зеленого мрамора. Лаз, через который он смотрел, находился приблизительно в десяти футах от пола; вниз вела железная лестница. Зал имел площадь в несколько сотен квадратных футов, с потолком около двадцати футов высоты. В дальнем конце зала возвышалось что-то вроде алтаря с большим беломраморным бюстом Иосифа Сталина. А посреди всего этого великолепия горел маленький костер, вокруг которого сидели трое бедно одетых мужчин нездорового вида. Рядом на полу были расстелены одеяла.

Кто это? Бродяги? И что они делают здесь? И более важный вопрос: что это за великолепный зал?

Один из них поднял голову, заметил лицо в приоткрытом люке и закричал:

– Сережа!

Внезапно Меткалф почувствовал сильный удар чем-то тяжелым по шее; его спасла только телогрейка. Резко обернувшись, он увидел нападавшего – бородатого мужчину с дикими глазами, вооруженного ломом. Меткалф вскочил и толкнул незнакомца всем своим весом. Бородатый упал, а Меткалф вырвал лом у него из рук и с силой ударил человека лбом о землю. Нападавший издал чудовищный крик. Меткалф резко ударил лежащего коленом в живот, отчего тот задохнулся и раскрыл рот.