– Вы мне тоже, товарищ капитан…

– Ну все. Хватит сериал тут разводить. Можешь идти.

23 августа 2622 г.

Континент Бахрим

Планета Алборз, система Макран

Хорош бронескафандр «Богатырь»! Но насколько лучше просторное, светлое боевое отделение «Тарпана»!

Сидя в кресле наводчика-оператора, я потягивал горячее какао и чувствовал себя без двух минут командармом. Многочисленные экраны, транслирующие картину безвидной местности с наложенной на нее тактической обстановкой, создавали иллюзию всезнания. А три рельефные рукояти управления оружием дополняли ее иллюзией всемогущества…

Как и заведено у приличных людей на марше, мой командирский «Тарпан» занимал самый центр колонны. Стало быть, передо мной шел один бронеавтомобиль, а за мной – еще один…

Интервал мы держали неприлично малый – двадцать метров. Между прочим, туман так загустел и, я бы даже сказал, почернел, что даже на таком расстоянии в оптике корма идущей впереди машины не угадывалась.

Перекачав на борт своего «Тарпана» данные, полученные от Бондаровича, я рассматривал на тактическом экране наш грядущий путь – вот узлы маршрута, а здесь предварительный рубеж… На картинке все так просто!

В десантном отделении балагурили циклопы. Судя по обрывкам разговоров, именинником был Свиньин, которого распирало от гордости – ведь он впервые в жизни рулил скафом.

– …А на сонаре – подводная скала. И я вижу: Бондарович прямо на нее прет! Я ему кричу: «Кап-три, правее давай»! И он в миллиметре с ней расходится. Прикиньте, в миллиметре!

– Ну да. Без тебя разбился бы на хрен, – скептически отозвался Намылин.

– Вот ты ржешь, лохобоище, а сам попробовал бы порулить этой клонской дурой! Написано не по-нашему, управление все через жопу, как всегда в клонской технике… Да я когда в кружке «Юный моделист» свою первую подлодку собрал, мне десять лет тогда было, так она и то маневренней была…

– Да-да, в детстве оно все лучше было – и конфеты слаще, и у женщин сиськи больше… Но ты все равно герой, Свиньин, кто же спорит… Проставлюсь, обещаю!

Местность была, как я уже говорил, неказистой. Пожалуй, ни один художник-пейзажист не выбрал бы этот ландшафт – мышастого цвета песок да охряно-желтые, гладкие валуны – в качестве источника вдохновения. А вот рельеф кое-какой имелся. Мы пробирались через дальние отроги Кряжа Голодных Дэвов. Но если в районе «Доры» кряж представлял собой скалистый хаос, то здесь, на подступах к «Берте», он был сильно разрушен выветриванием и занесен песками.

Что-то подобное можно видеть на Синайском полуострове, если, конечно, судьба когда-либо заносила вас в этот не райский уголок. Те же каменистые возвышенности, похожие на вываленные из великанского ведра груды комковатой грязи. Те же песчаные наносы, забирающиеся вдоль склонов на десятки метров вверх… И именно благодаря этим длинным, пологим песчаным пандусам, которые мягко подводили к каждой седловине между двумя соседними горками, «Тарпаны» могли худо-бедно приближать нас к цели.

На подъемах нагруженный выше крыши «Тарпан» начинал надсадно завывать нагнетателями системы охлаждения. Механик-водитель сосредоточенно молчал, из чего я делал вывод, что видал он дороги и получше. И в самом деле: достаточно нам было сейчас упереться в незапланированную каменную стенку высотой метра два – и путешествие можно считать оконченным…

Мы прошли пятый маршрутный узел.

Следующим был предварительный рубеж развертывания, от которого нас отделяли всего-то полкилометра тех же валунов.

Согласно полученной от Бондаровича сигнальной таблице, мы передали на орбиту код «Елабуга».

В отличие от «Анадыря» это было совершенно безобидное кодовое слово, которое означало «всё в порядке, приближаюсь к предварительному рубежу». В ответ с борта одного из беспилотных зондов мы услышали два такта «Прощания славянки».

Это означало: «Вас поняли, спасибо».

И я совсем уж было расслабился, когда заверещал зуммер тревожного предупреждения. На тактическом экране появились две отметки воздушных целей.

Они шли на предельно малой высоте, обнаружить их техническими средствами «Тарпанов» мы никак не могли. Информация о них поступила по каналам внешнего целеуказания – то есть от все тех же беспилотников.

– Воздушная тревога! – скомандовал я. – Всем машинам – увеличить скорость!

Наш двигатель заревел с какой-то просто адской мощью.

Два других «Тарпана» тоже рванули будь здоров.

Мои пальцы впились в рукояти управления вооружением.

Я развернул зенитный модуль в направлении целей, осуществил предварительный захват, перевел зенитные ракеты и пушки в режим автосопровождения.

Стоит паладинам – а я был уверен, что это они – появиться в пределах прямой видимости, и модуль «Вербена», перейдя от предварительного к актуальному захвату целей, сможет открыть огонь, стоит мне прикоснуться к кнопке.

Отчего-то я сразу решил, что эта пара нас не видит и пройдет мимо.

– Мужики, внимание! Огонь только по моему приказу! Даже если эти твари нам на голову будут садиться, без меня огонь не открывать!

Интуиция меня не подвела.

Паладины выполнили что-то вроде горки прямо у нас по курсу – модуль «Вербена» захватил их и уверенно сопровождал стволами пушек, – после чего противник резко изменил направление движения, увеличил скорость и был потерян как «Вербеной», так и нашими беспилотниками…

Я не удивился – в таких условиях потерять куда легче, чем найти.

Хотя опасность вроде бы миновала, приказа сбавить скорость я отдавать не спешил.

«Тарпан» швыряло на поворотах так, что, казалось, еще чуток – и мы перевернемся. Но нужно отдать должное профессионализму мехводов: мы всякий раз удерживались на полградуса от рокового крена…

Последний отрезок пути мы преодолели с опережением графика. Из-за этого я чуть было не прозевал рубеж предварительного развертывания.

То есть я бы наверняка прозевал его, если бы мой водитель, его звали Вова, не сказал вдруг:

– Приехали, командир!

Это означало, что относительно спокойная жизнь снова окончилась.

Я внутренне подобрался. Переключившись на общефлотский канал, выдохнул:

– «Анадырь»! Повторяю: «Анадырь»!

Мне не ответили. Впрочем, меня это не особенно смутило. Для запаздывания ответа могли быть тридцать три причины.

– Рота, спешиться! – приказал я. – Экипажи остаются в машинах.

С этими словами я открыл башенный люк «Тарпана» и высунулся по пояс.

Технические средства – великая вещь, конечно. Радары субмиллиметрового диапазона… Инфравизоры… Оптико-электронные усилители… Все это прекрасно, это глаза и уши любого сухопутного командира. Но даже когда видимость ни к черту, когда невооруженным глазом не видно дальше собственной руки, ничто не может заменить командирского чувства пространства, цельного восприятия поля боя… Такие вещи приходят только с боевым опытом.