– А что бы ты почувствовал, если бы Женевьева забеременела? Она бы не пережила беременность. И ее смерть навсегда осталась бы на твоей совести.

– Что?! – Андре был в замешательстве.

– Я собирался уговорить вас не заводить ребенка, если бы вы поженились. Мне совершенно не хотелось, чтобы ты потом жил с грузом ответственности за смерть Женевьевы, что было бы неизбежно. От чего бы она ни умерла, ты, в силу своего характера, в любом случае принял бы на себя ответственность за ее смерть и потом долго бы страдал. Так, судя по всему, и получилось.

Андре ничего не мог сказать в ответ. Что-то в объяснениях отца и в выражении его глаз свидетельствовало о том, что он говорил правду. И теперь все стало на свои места. Андре сердцем понял, что отец не обманывал его и все это время говорил правду. А вот он, Андре, отказывался слышать ее. Ему вдруг сделалось дурно, и он прижал ладонь к губам, чтобы сдержать вкус подступившей желчи. Потом отнял руку ото рта и, выпрямившись, шумно выдохнул.

– Я ничего не знал об этом. Господи, помоги, я не знал!..

– Надо было рассказать тебе все в ту же ночь, но разговора у нас не получилось. Однако я очень рад, что ты доверился мне настолько, что привез сюда Али. По крайней мере эту жизнь можно спасти.

Андре повернулся к отцу. В глазах его блеснули слезы.

– Даже не знаю, что сказать… – Голос его прервался. – Выходит, все эти годы… Все эти годы – вдали от дома. И только из-за каких-то моих выдумок. Ах, папа! Я чувствую себя дураком! Дьявольски упрямым дураком! – Андре задрожал всем телом и разрыдался.

Паскаль шагнул к сыну и, заключив его в объятия, крепко прижал к себе – словно тот был малым ребенком и нуждался в тепле и заботе. И он прижимал его к своей груди и успокаивал, пока рыдания Андре не стихли.

– Знаешь, – сказал Паскаль, отступая на шаг и утирая собственные слезы, – незадолго до твоего рождения я тоже находился под влиянием кое-каких ошибочных представлений. Я был очень сердит на Бога. Помню, как мне стало не по себе, когда я представил, что Он потребует от меня пожертвовать своим сыном-первенцем. – Паскаль надолго замолчал. – Что ж… Девять лет – это ведь не вся жизнь.

– О, папа! – воскликнул Андре. Сердце его разрывалось от чувства вины перед родителями, которых он из-за своей глупости заставил столько лет страдать. – Папа, что я наделал?! О господи, ведь все это время я обвинял тебя и оправдывал все свои поступки. – Его голос понизился до шепота. – Мне казалось, что если я дам волю своим чувствам, развалюсь на куски. Я боялся своей любви к Али по той же самой причине.

– Но теперь ты знаешь, что не сможешь избежать любви, как невозможно избежать боли, – сказал Паскаль. – В этом и есть самый ценный урок, в особенности – для таких людей, как мы с тобой.

Андре сквозь пелену слез вопросительно посмотрел на отца, и тот пояснил:

– Сын мой, я знаю, что такое чувствовать все настолько остро, что жить не хочется. И тогда пытаешься создать преграду между собой и миром. Но ее невозможно создать, это пустая трата времени. – Он грустно улыбнулся. – Я пытался делать то же самое и уходил в монастыри. Все было напрасно. И в конце концов я понял: единственное верное решение – следовать Божьей воле. – Паскаль опять улыбнулся. – И еще надо полюбить женщину безоглядно – как я люблю Лили и как ты, судя по всему, любишь свою Али.

Андре утер глаза, потом высморкался.

– И как Господь делает людей такими сообразительными и такими счастливыми, как ты, отец?

Паскаль фыркнул.

– Не говори глупости! Он обременил меня талантом, от тяжести которого иногда хочется завыть. Спроси у матери.

– А где она? – Андре вдруг отчаянно захотелось увидеть ее.

– Она присматривает за Али. – Отец засмеялся. – Лили счастлива, что ты вернулся. Лучше сказать – переполнена счастьем.

– Папа, а Али… С ней действительно все будет в порядке?

– С ней действительно все будет в порядке, – с уверенностью произнес Паскаль. – И почему бы тебе не убедиться в этом лично? Мать, наверное, вся изнервничалась – ужасно хочет наконец-то взглянуть на тебя.

– Передай ей, что я сейчас приду. Мне сначала нужно сделать кое-что важное.

Паскаль пристально посмотрел на сына.

– Хорошая идея. Увидимся, когда закончишь.

Андре смотрел вслед уходившему отцу, думая о том, что тот, кроме всего прочего, еще и умеет читать чужие мысли.

– Да, кстати, – обернулся Паскаль, уже распахнув дверь. – Ты только что узнал, что не в каждом лечении присутствует чудо. И не в каждом чуде присутствует медицина. Добро пожаловать под родной кров, Андре.

На кладбище царила тишина, которую нарушал лишь тихий шепот ветра в ветвях деревьев. Андре опустился на колени рядом с могилой Женевьевы и провел ладонью по холодному каменному надгробию.

– Женевьева, моя дорогая девочка, я пришел попрощаться с тобой. – Он прижался лбом к камню. – Я никогда не забуду тебя и то время, что мы были вместе. Не забуду и все то, что нам с тобой довелось разделить. Спасибо тебе за нежность, за невинность и за твое очарование.

Андре поднялся, утер слезы и положил на могилу цветы, которые принес с собой.

– Настало время покинуть тебя, Женевьева. Покойся с миром. Будь счастлива в объятиях Бога.

В тот же миг на него снизошли мир и спокойствие. И легкий ветерок поцелуем коснулся его щеки.

Он обернулся и посмотрел вверх, на гору, где возвышался замок. Там текла жизнь. Там была Али.

Выйдя за ограду кладбища, Андре осторожно прикрыл за собой деревянную калитку. И тем самым как бы закрыл дверь в прошлое.

Мать сидела у кровати Али и держала ее за руку. Выглядела она уставшей; под глазами ее, как всегда прекрасными, залегли легкие тени. Сердце Андре болезненно сжалось.

– Здравствуй, мама, – тихо сказал он.

– Андре!.. О, Андре!.. Не могу поверить… – Лили вскочила со стула и, раскинув руки, бросилась к нему. Ее глаза были полны слез.

Андре привлек ее к себе, изо всех сил стараясь не разреветься.

– Не плачь, мама. Пожалуйста, не плачь. Все хорошо. Все будет в порядке.

Мать прижалась лбом к его груди.

– Мне надо бы отшлепать тебя, ты об этом знаешь?

– Надо бы, – кивнул он.

Тихо рассмеявшись, Лили заглянула ему в лицо.

– Ах, Андре, как же мне не хватало тебя!

– А мне – тебя, мама, – прошептал он, проводя ладонью по ее щеке. – Ужасно не хватало. Как Али?

– Иди сюда. – Мать подвела его к кровати. – Сам взгляни.

Он посмотрел на жену. Ее лицо было спокойным и умиротворенным, дыхание же – глубоким и ровным. Правда, она все еще была очень бледна. Андре коснулся ее волос; рука его дрожала. Али казалась такой беззащитной… Но была живой, живой! Даже сейчас Андре ощущал, как от нее исходит жизненная сила, и он был беспредельно благодарен ей за это.