Теперь многое обрело свой смысл. Мэтти поняла, как из бесшабашного авантюриста дедушка Джо стал моральным авторитетом общества. Это не было результатом умудренности и духовного взросления, как ей прежде казалось. Просто дедушка прикрылся своим новым я, словно щитом, опасаясь, что ему снова разобьют сердце. Мэтти знала, что на самом деле он любил свою жену, они были очень близки, жили душа в душу, но теперь Матильда понимала, что Джо Белл остановил свой выбор на этой женщине потому, что искал ту, которая будет ему до конца верна, никогда ни в чем его не подведет. Уна Мейер, она же Изабель Лейси, показала дедушке Джо все опасности, которые возникают, когда не слушаешь доводы разума, а следуешь зову сердца. Душевная боль и унижение буквально за одну ночь изменили его мировоззрение. Теперь он желал лишь того, чтобы ему больше никто не разбил сердце. Неудивительно, что молодой человек, который вел дневник в 1956 году, совсем не походил на того старика, которого знала и любила Мэтти. Наоборот, он приложил все силы, чтобы отдалиться от того парня, каким был в юности.

Джо Белл был хорошим человеком и прожил замечательную жизнь, создав семью, все члены которой по-настоящему любили его, восхищались им, но… Он стал патриархом династии. Его внучка, как ему казалось, готова была во всем подчиниться его воле. Когда он заметил, насколько сильно Мэтти влюблена в Ашера, в его голове прозвучал сигнал тревоги. Удивляться этому не стоит. Мэтти помнила, какой была, когда встречалась с Ашером. Ей казалось, что она находится в начале бесконечно долгих отношений. Теперь-то Мэтти понимала, насколько ошибалась, доверяясь этому мужчине, но тогда она не сомневалась, что ей суждено состариться вместе с Ашером. Верить в это было так же естественно, как дышать.

Когда-то дедушка Джо говорил ей, что Мэтти напоминает ему его самого в молодости. В прошлом она не задумывалась над его словами. Только сейчас Мэтти осознала, насколько это обстоятельство страшило и в то же время вызывало у дедушки гордость. Должно быть, собственный жизненный опыт послужил ему предупреждением, вот только Мэтти не была уверена, чем были вызваны дальнейшие действия деда – желанием защитить внучку или страхом за самого себя. Не мог ли он, глядя на Мэтти, увидеть свой шанс искупить вину за то, что когда-то доверил сердце той, которая его разбила?

Уставшая и сбитая с толку из-за путешествия, в которое отправилась в поисках ответов на мучившие ее вопросы, Мэтти решила, что есть только один человек, с которым она может обо всем откровенно поговорить. Найдя номер Джоанны в телефонной книге своего телефона, Мэтти позвонила сестре.

– Привет. Мы почти дома. Как «Ритц»?

– Великолепен, но мне, признаться, немного не по себе жить здесь, особенно после десяти дней, проведенных в дороге.

– Вполне тебя понимаю, но уверена, что там все равно очень даже неплохо.

– Да… только… – Слезы наполнили ей глаза, а в горле от переизбытка чувств образовался тугой комок. – Я, кажется, поняла, почему дедушка Джо перестал со мной разговаривать.

Мэтти слышала учащенное дыхание сестры, пока Матильда пересказывала то, что прочла в дневнике Джо Белла. Когда она упомянула о драматическом разоблачении Уны Мейер, сестра громко фыркнула.

– Ах, Мэт! – тихим, слегка дрожащим голосом произнесла Джоанна. – Это многое объясняет.

– Знаю, мне полагается чувствовать умиротворение после того, как я получила ответы на все свои вопросы, как он и обещал, но дело в том, что я ничего похожего не чувствую. Это хуже всего. Я только еще больше злюсь на него. Дед решил, что я такая же, как он, и повел себя соответственно. Он заставил меня думать, будто бы это полностью моя вина, что я не сразу согласилась с его решением, но это мне нужно было принять решение и допустить ошибку, доверившись Ашеру. Он не имел никакого права вмешиваться в мою жизнь так, как он это делал. Наверное, с моей стороны говорить такое не очень хорошо. Но я уже в течение многих месяцев пытаюсь исправить несправедливость, которую совершила по отношению к деду, и теперь оказывается, что не мне, а ему следовало передо мной извиниться. Не знаю, как там на самом деле, но именно так я себя чувствую. Теперь я пришла к выводу, что ни в чем с самого начала не была виновата. А ты как думаешь?

Сестра издала звук, похожий то ли на всхлип, то ли на хныканье. Мэтти поняла, что Джоанна тоже плачет.

– Дорогая, ты права. Ты совершенно права. Я должна была сказать это еще тогда, но я… Ах, Мэтти, мне так жаль…

Матильда в замешательстве смотрела на свое отражение в стекле отельного номера. Огни ночного Лондона расцвечивали ее лицо в мягкие оттенки оранжевого, голубого и белого.

– Почему ты извиняешься? Это же не твоя вина… Погоди! Ты хочешь сказать, что ты знала?

– Нет, я ничего не знала о той женщине в Лондоне, но я хорошо понимала, каким становится дедушка, вбив себе в голову, что он абсолютно прав. Я должна была поговорить с тобой еще тогда, но наши отношения с Фредом уже настолько испортились… и мне стыдно было в этом признаваться, Мэтти… Я не смогла набраться духу и все тебе рассказать…

– Что все?

– Ты не первая в семье, кому дедушка поставил ультиматум.

Слова Джоанны, казалось, отразились эхом от стен номера, хотя сестра находилась на расстоянии ста сорока миль к северу от того места, где лежала Мэтти. Она хотела, но не могла ничего сказать, только взирала на своего доппельгангера[127], смотрящего на нее с приоткрытым ртом, словно золотая рыбка.

– Он решил, что Фред – единственный мужчина, который мне нужен. Это его слова. Вот только этот его ультиматум был произнесен не на глазах у всей семьи, поэтому свидетелей не было. В твоем случае дед, мне кажется, усовершенствовал свой подход. Лично со мной дедушка говорил с глазу на глаз, к тому же строго-настрого предупредил, чтобы я никому не рассказывала. Ты хотя бы смогла ему перечить, а вот я – нет. Я до сих пор терзаюсь тем, что, прояви я вовремя упорство, поступи так, как ты, моя жизнь могла бы сложиться намного счастливее.

Перед Мэтти медленно раскрывалась страшная правда.

– Да, он на меня давил. Я хотела путешествовать, мечтала увидеть мир, прежде чем осесть где-нибудь, а Фред хотел жениться, завести семью и свой дом сразу же, как только мы закончим университет. Дедушка Джо ясно дал мне понять, каковы должны быть мои приоритеты. Я так испугалась, что не посмела возразить ему.

– Ах, Джей-Джей, я ничего не знала…

– Никто в семье не знал, даже мама. В определенном смысле в этом нет его вины. Дед ошибался, но был искренен в своих заблуждениях. Я виню себя за то, что на меня можно было так легко надавить. Не пойми меня превратно… В общем, дедушка был замечательным, добрым, веселым и энергичным человеком, мне его всегда будет очень не хватать, но он не был святым, а еще он допускал ошибки.