– Опять погружение, – заметил Фаиз. – Только теперь не в библиотеку, а в станцию.

Замешательство Элви Танака заметила по ее мошкаре раньше, чем услышала слова.

– Это… возможно, окажется не так просто. Алмаз Адро создавался для выдачи информации. Мы его включили, и он занялся тем, для чего был создан. Станция открылась перед Холденом по команде протомолекулы. Она использовала Джима для проникновения внутрь, действуя в рамках того, для чего была создана. Но для чего предназначена станция, мы не понимаем.

– Для подключения врат и стерилизации целых солнечных систем по мере необходимости, если меня не подводит память, – сказал Холден. Рой мошкары вокруг его головы взвихрился и дернулся.

– Если Дуарте, припарковав кораблик к станции, не отправился гулять по космосу, он внутри, – сказал Фаиз.

– Более обнадеживающие предложения есть? – спросила Танака.

Молчание Элви было достаточно красноречиво.

Танака сдержалась и не закатила глаза.

– Есть вероятный способ вскрыть станцию. Давайте его испытаем. У нас есть дочь верховного консула – единственное лицо, к которому он настолько эмоционально привязан, что может выйти из беспамятства.

Откройте вход, а я проведу ее внутрь.

– Ни в коем случае, – отрезала Нагата.

– Ни в коем случае?

Ответил Холден:

– Мы не отдали ее вам в Новом Египте и во Фригольде. И теперь не собираемся.

Танака протянула перед собой открытые ладони. Сейчас, зависнув в воздухе со скрещенными в лодыжках ногами, она чувствовала себя картиной возносящейся на небеса святой. Святой, покровительствующей связавшимся с идиотами, если такая есть.

– Адмирал Трехо ясно дал понять, что мы теперь на одной стороне, – заговорила она. – Он предоставил мне высшую степень полномочий для выполнения единственного задания. Это задание – найти верховного консула. И в Новом Египте я действовала с той же целью. Вы все – мятежники, на момент его исчезновения еще воевавшие с ним. Я готова выслушать ваши возражения, но уверена, что лучше, чем любой из вас, подхожу на роль переговорщика.

– Сейчас к нам направляются сотни кораблей, – сказала Элви. – Научный директорат высылает все, чем может располагать. И подполье тоже… – Она бросила взгляд на Нагату, и та кивнула.

– Нам не нужны новые корабли, – заявила Танака. – Давайте, по крайней мере, доверим решать девочке. Если она не захочет иметь дело со мной, найдем другого. Хотя лучше меня не найти.

– Она права, – с горечью заметил Холден. – Послушаем, что скажет Тереза, но любой из нас окажется отвлекающим фактором. Нас могут счесть за угрозу.

Второй в очереди была бы Элви, но она…

– Двойной агент, – подсказал Фаиз. – Государственная изменница.

– Будет вести процесс погружения, – договорил Холден и переключился на Танаку: – А когда вы до него доберетесь, что будет?

– Выведу его наружу, – сказала Танака. – Если не сумею вывести, установлю более надежную связь. Мы выясним, что ему известно, и найдем способ защитить империю. Обстоятельства, может быть, и переменились, но мое задание осталось прежним.

«И, если бы вы не путались под ногами, а позволили мне им заниматься, многие остались бы в живых». Этого Танака не сказала, а Холден не присутствовал в ее сознании, но она была вполне уверена, что он и так понял намек.

– Защищать нужно не империю, – вступила Нагата, – а человечество.

Танака пожала плечами.

– С моей точки зрения, различие несущественно.

– Вы правы, – кивнул Холден. – Давайте для начала устраним угрозу. А потом можно будет снова убивать друг друга в более приличной манере.

Он уставился на нее, и мошкара у него над головой замерла, словно тоже засмотрелась. «Думает, как будет меня убивать, когда все это кончится», – догадалась Танака.

– Конечно, – с улыбкой согласилась она. – Первым делом главное.

– Я поговорю с Терезой, – вызвалась Нагата.

– Прекрасно, – ответила Танака. – Сколько это займет?

* * *

Через тридцать шесть часов Танаку известили, что все готово к эксперименту. К тому времени в пространство колец вошли еще семь кораблей. На следующий день ожидалось тридцать. Вскоре здесь соберется целый флот – зависнут, от нечего делать ковыряя пальцем жопу. Все это ничего не значило, лишь бы ей сделать свое дело. Исполнить задание, каким бы оно ни стало.

Танака чувствовала себя как на приеме с коктейлями в окружении множества незнакомцев, но личность больше не теряла: голоса притихли, заглохли, их можно было не замечать. Она и не замечала. Проводила время в тренажерной, мучила себя, пока боль в мышцах не заслоняла весь мир. Она принимала высокоскоростной паровой душ – зависала между соплами и вакуумным стоком под обжигающе горячей водой. Боль, как и утомление, помогала ей сосредоточиться на теле. Проясняла мысли.

Отчасти с той же целью ей хотелось найти любовника: потереться несколько часов о кого-нибудь из команды. Тоже способ свести все внимание к своему телу, к его ощущениям. Останавливала ее не опасность попасться, а неуютная уверенность, что любое ее занятие теперь разделяют, переживают, испытывают другие. Личных секретов больше не существовало. Чужие умы, постоянно касавшиеся ее, норовя затянуть в свои чувства и воспоминания, словно разъедали Танаку.

Она все проверяла, нет ли сообщений от Трехо, но тот молчал. Зато понемногу нарастал ручеек информации по опрошенным ею до ухода с Бара Гаона людям. Капитан «Прайсса» впал в кататонию. Старый медтехник с «Конхина», прибегнув ко всей мощи психотехник, сохранял трезвое сознание, но остальные на его корабле начали угасать. Он передавал записи: члены экипажа делались необыкновенно молчаливыми, а в совместной работе проявляли невероятную согласованность, как множество щупалец одного существа. «Илрис Ивс», выйдя из пространства колец в систему Паркер, перестал отвечать на запросы и отклонился от полетного плана, свернув вместо главного города второй планеты к далекой экзопланете на неэллиптической орбите, помеченной исследователями как возможный артефакт.

Она во всем видела признаки слияния сознаний. И каждая минута такой жизни делалась невыразимо мучительной. Впрочем, выражать эту боль не было нуж ды. Команда «Дерехо» знала и так. Все они оказались в одной лодке.

Боттон стоял в своем кабинете, приклеившись магнитными подошвами к полу, с грушей в руке, и смотрел рассеянно. Не сразу нашел Танаку глазами, отдал честь.

Лицо его с ухода от базы Гевиттер осунулось сильнее прежнего, щеки и шея заросли щетиной.

– Капитан, – приветствовала она.

– Чем могу служить? – Голос у него расплывался по краям.

– Что это вы пьете?

Он задумался, взглянул на грушу, словно вспоминая, что в ней.