Тот подозрительный трактирщик, похоже, все-таки сообщил о странных посетителях. Хотя не слишком ли поздно рыцари снарядили поиски?

Кто их поймет?

Когда в брошенном лагере появились двое воинов и бросились к спешно засыпанному землей, но (проклятие!) еще дымящемуся костру, лежащий в тайнике Лесоруб беззвучно взвыл.

Один черно-белый остался на месте, обнажил меч и принялся внимательно следить за окрестностями, а второй ринулся назад.

Тайники сработали на славу. Помог опыт Друза и Паблара. Не раз и не два друзья использовали такие схроны в прошлом. До Колонны. В двух, да что там говорить, в одном шаге от укрытия, если специально не приглядываться, невозможно обнаружить спрятавшегося человека. Но Гезеш все равно нервничал, стоило представить, как его выволакивают из тайника и с победным хохотом, как зверя, волокут к командиру.

Дундэйлец крутился вокруг костра, иногда резко оборачивался, будто ожидая увидеть шевеление кустов или другую ошибку беглецов. Зря... Лесоруб даже дышал осторожно. Ему казалось, что воин найдет его по сиплым вдохам.

Спутник бойца появился совсем не с той стороны, куда уходил. И шел не один. Вот только его товарищ был облачен в темно-зеленый охотничий костюм. Следопыт... Как пить дать – следопыт!

Гезеш беззвучно выругался, глядя, как зеленый кружится по поляне и рассматривает обильные следы Искателей.

Охотник коротко произнес неслышную Лесорубу фразу, и оба черно-белых повернулись к схрону Гезеша. Только сейчас фурмагарец пожалел, что у него нет хотя бы простенького кинжала. Или, на худой конец, дубины.

Следопыт побрел к тайнику.

А ведь лагерь виден всем Искателям. Джаззи, Паблар и Друз наверняка с ужасом смотрят, как к их командиру неотвратимо приближаются враги.

Когда раздался вопль и из-под вороха листьев выпрыгнул Друз – Лесоруб лишь закрыл глаза.

По коротким сдавленным оханьям он определил, что с черно-белыми наемник справился.

– Стой! – крикнул охотник, но Друз, вооружившийся мечом одного из дундэйлцев, уже летел к врагу.

– Свои! – взвизгнул следопыт и ловко отпрыгнул от несущегося к нему Искателя. – Дикие мы! Отряд Тени!

Наемник с рыком развернулся, прищурился и медленно пошел к обмершему рейнджеру.

– Говорю – свои! – попятился тот. – Уже несколько дней по лесам шатаемся, вас ищем! Ларс сказал – где-то тут вы!

Друз остановился. На шум со всех сторон спешили черно-белые. Двое вырубленных наемником солдат зашевелились, медленно приходя в сознание.

– Почему так долго? – буркнул Искатель.

– Не знаю! – Охотник слегка успокоился, но на клинок в руках Друза косился по-прежнему испуганно. – Безумец жив?

– Жив, – кивнул друг.

Лесоруб вылезать не торопился. Мало ли что...

Лагерь окружили солдаты, но на их лицах почему-то царила радость. Словно Безумие одним махом одарило воинов счастьем.

– Слава Творцам, – прошептал Тень. – Значит, не зря шли! А он... Он точно – Безумец?

– Да вроде бы.

– Ларс говорил, что убили подставного. Я до сих пор не знаю – врал ли...

– Не врал. – Гезеш все-таки вылез из схрона. – Его звали Антаг. Капитан отряда Мечей.

– Нет их больше. – Следопыт жадно уставился на Лесоруба. – При штурме последней крепости погибли.

– Бастион взят?

– Нет, после него уже. Бастион без боя взяли, там церковники тварь умральскую им запустили. Рыцари друг друга сами перебили.

– А, видел ту крепость, – кивнул Друз. – Проходили...

Гезеш ее не помнил. Скорее всего, миновал, пока был порабощен Колонной.

– Пошли, – вдруг встрепенулся охотник. – Ларс рвет и мечет. Грозится с командиров поисковых отрядов кожу снять.

– Вы чего в дундэйлских нарядах?! – наконец спросил Лесоруб. – И откуда их столько?!

– Мера предосторожности, если с патрулем столкнемся, – отмахнулся Дикий и зашагал в лес, на север. – А откуда... Так известное дело – откуда!

В чаще загудели рога, все дальше и дальше уносился трубный звук, и его подхватывали, передавали по цепочке другие поисковые группы. Сколько воинов сейчас скрывалось под кронами деревьев? Тысяча? Две?

До стана армии идти пришлось два дня. Ларс перестраховался, опасаясь атаки со стороны Крепости. Всюду сновали патрули Прорыва, и каждый с ликованием приветствовал возвращающихся поисковиков.

Благая весть неслась впереди отряда. Безумец жив!

Ларс выскочил из командного шатра практически голый и в таком виде встречал входящих в лагерь солдат.

Увидев Гезеша, церковник завопил от радости и, расталкивая солдат, бросился к нему.

Сердечно поприветствовав старого друга, Ларс завертел головой в поисках остальных. Кивнул Друзу, Джаззи, Паблару, а потом вопросительно посмотрел на фурмагарца:

– Где Родинка?

– Ушел в Колонну... – Ликование схлынуло. Стало невыносимо больно и стыдно. – Не спрашивай!

– Выходит, нас двое осталось, – серьезно покачал головой Ларс. – Вышло шестеро...

– Он жив... Пока. Рыбак тоже жив.

– Знаю. И про Мудрого знаю, и про Медведя... – Церковник повел плечами. – Ну что, значит, идем на Прорыв? Осталось всего ничего!

– Сколько у тебя бойцов?

– Гораздо меньше, чем было. Как погибли Проклятые – начались потери. Большие. Отряды не сработавшиеся, дисциплина хромает. Против вышколенных рыцарей – мясо... Уж не знаю, что было бы, если б мы Бастион штурмом брали...

– А как удалось-то?

– В Умрале отловили пару умерших. Впереди армии отправили небольшой отряд добровольцев, замаскированных под рыцарей. Они ехали с повозкой, в которой лежали спеленутые твари. А в Крепости выпустили... – Ларс усмехнулся. – Погано, знаю, но тут все средства хороши. Главное – цель.

– Нет, – мотнул головой Гезеш. – Неправда... Цель не оправдывает средства!

– Благородство не довело бы нас до последней из северных Башен, – поморщился церковник. – Не будем об этом. Всю грязь я беру на себя.

Лесоруб попытался представить себе чувства рыцарей, оказавшихся в Крепости, заполненной стремительными тварями, касание которых смертельно. Мысли бойцов, вынужденных убивать заразившихся товарищей. Фурмагарца передернуло от ужаса...

– В строй поставить могу тысяч семь-восемь...

– Всего? – удивился Гезеш.

– Мы почти разбиты. – Лицо Ларса скривилось. – Из двадцати тысяч добралось лишь столько. Рыцари – настоящие звери в бою. И профессионалы. А я как-то привык с Легионом сражаться... Там по-другому. Без партизанских вылазок, наскоков и отходов. Те прут и прут, пока не перебьешь. А здесь все иначе.