– Пока не знаю, – сунув справку в карман, сказал Денис. – И надеюсь, узнать не придется.

– Где остановился? – спросил полный. – А то, если время есть, пошли к нам.

– У меня другие планы, – ответил Калмыков.

– Зря, – буркнул коренастый. – Нарвешься на духов. Одного они и прибить могут. С нами как с крепостными обращаются. Может, оно и правильно. Мы свою родину предали, а уж ихнего Аллаха коснись, запросто…

– Ты, прежде чем базарить, – перебил его Денис, – думай. А то нарвешься на неприятности. И отрежут тебе черные женщины не только яйца, но и язык.

– Так на кой хрен язык без яиц нужен? – засмеялся полный. И, вздохнув, серьезно сказал: – И хрен с ним со всем. Сейчас армия на подходе. Ведь в Грозном мы останемся. Ну, еще чечены, у которых руки по самое некуда в крови. А верхушка винтанет, у них в заграничных банках счета…

– Так на кой хрен вы сюда прикатили? – разозлился Калмыков. – Сидели бы на печке и пили самогон! Как вам до сих пор башки не поотрезали?!

– Ты, видать, в дамках здесь, – ухмыльнулся коренастый, – коли так говоришь. Лично я по пьяной лавочке согласился. – Он тяжело вздохнул. – Думал, просто с автоматом здесь похожу, а надоест – расчет получу и до дому. Я с Брянщины, в Ставрополье у родственников был. В пивной мне и предложили сто баксов в день. Как надоест – расчет и домой. Клюнул, – снова вздохнул он.

– Так чего же не едешь? – спросил Денис.

– Куда? – с отчаянием сказал коренастый. – Ты-то вон в тренировочном центре был, поэтому такой смелый. У тебя хвост из России кровью, видать, здорово попачкан. А нас здесь пачкаться заставляли. Расстреливали мы пленных, а духи это дело снимали. Потом в Дагестане в крови испачкались. Так куда же нам? – Он обреченно махнул рукой. – Вот и ходим здесь, как крепостные. Что погрязнее, то и делаем. Я наплел, что в Афгане был, а до этого и автомат-то в руках не держал. Знаешь, сколько здесь таких?

– Зачем ты мне это говоришь? – насмешливо поинтересовался Денис. – Я не поп, и исповедь твоя мне до лампочки.

– Вроде все там закончилось, – после небольшой паузы сказал полный. – Пора идти. Ты с нами иди, – посоветовал он. – Ночью запросто или прибить сразу могут, или к себе уволочь. Особенно арабы. Вообще беспредел полный.

– Правильно говорит, – подтвердил его слова коренастый, – утром уйдешь, сейчас опасно. Тем более после этого кипиша на рынке. Лихо кто-то сработал. Наверное, гантамировцы. Их в ту войну один на один с басаевцами оставили. Вот они сейчас и отыгрываются.

– Ладно, – кивнул Калмыков, – пошли.

Илья, прислонившись спиной к дереву, закрыл глаза. Он брел наугад и нарвался на нескольких человек, которые, окликнув его по-чеченски и не получив ответа, сразу начали стрелять. Илья кинул в них «лимонку», скатился по пологому берегу к реке. И здесь, когда входил в воду, получил пулю в бедро. Его спасла ночь. Правда, приходилось часто уходить под воду. Боевики с берега стреляли по реке. Потом кто-то, видимо, вспомнив, как глушат рыбу, бросил в воду «лимонку». Счастье Ильи, что голова его была над водой. Будь он в воде, всплыл бы вверх животом. Спасло то, что он сумел ухватиться за какую-то пластмассовую бочку. Он догадался вернуться на тот же берег, с которого вошел в воду. Правда, сделал это через полчаса. Выбравшись на берег, разделся и отжал камуфляж и носки. Разорвав тельняшку, перетянул ногу. Пуля вошла в бедро и при малейшем движении причиняла сильнейшую боль. Одевшись, он побрел вдоль реки, дрожа от холода. Увидел что-то вроде сквера, перелез невысокую железную ограду и, добравшись до первого дерева, прислонился к стволу спиной, закрыл глаза. Кружилась голова. Илья чертовски устал и хотел спать. Он понимал, что это от потери крови. Надо было идти, но он не знал куда, даже предположить не мог, где находится. На словах, когда разрабатывали план предстоящей операции, все казалось легче. Взорвали машину, постреляли и, разбежавшись, встретились у моста. А на деле… Он, замычав, помотал головой.

– Мост, – открыв глаза, прошептал Илья. Помогая себе руками, поднялся. Он видел впереди мост и сейчас, вспомнив об уговоре, решил идти к нему. Илья надеялся, что кто-то из товарищей сумел уйти и ждет там, у моста.

– Где они? – стремительно войдя в комнату, требовательно спросил по-чеченски смуглый араб. Лежавший на кровати старик чеченец, открыв глаза, неожиданно улыбнулся. Вяло махнув рукой, снова закрыл глаза. Двое боевиков-арабов начали обыскивать дом.

– Где все? – подступив к старику, зло спросил боевик-чеченец. Старик лежал молча.

– Сайфула! – раздался громкий крик. – Здесь подвал! Комната! Оружие чистили!

Араб посмотрел на открытую дверь. Вытащил нож и, не поворачиваясь, резким движением бросил его назад. Старик захрипел, лезвие ножа вошло ему в горло. Сайфула стремительно вышел.

– Здесь они и были, – сказал один боевик другому. – Гантамировцы. Сайфула вроде хотел Марият к себе взять. А теперь…

– Тсс, – остановил его тот. – Услышит, и все. За них Хаттаб стоит стеной.

– Она тебя ненавидит, – сказала Марият. Малика молча кивнула. – Куда мы идем? Может, вернемся домой?

– Боюсь, туда нам нельзя, – тихо проговорила Малика. – Твой отец сказал, что отправит сестер и мать в деревню, в горы. За ними заедет один полевой командир. Твой отец остался умирать. Он очень просил…

– Я пойду домой. – Марият шагнула назад.

– Ты ничем ему помочь не сможешь, – тихо сказала Малика. – Надо исполнить его последнюю волю. Он очень тяжело болен. Ты же знаешь…

– Отец! – всхлипнула Марият.

– Пойдем к мосту, – позвала Малика. – Может, кто-нибудь там.

– Нас обязательно остановят, – сказала Марият. – Сайфула сейчас ищет меня, я уверена.

– Что же делать? – вздохнула Малика.

– Пойдем к Марии Павловне, – немного подумав, предложила Марият, – она хорошая женщина.

– Но она русская, к ней могут зайти боевики.

– У нее останавливался какой-то русский, знакомый Басаева – журналист. И последнее время к Марии Павловне боевики не заходят. А журналист все время где-то ездит. Пойдем.

– Но сначала нужно пойти к мосту, – возразила Малика. – Может, кто-нибудь там ждет. До аэропорта, конечно, дойти никто не смог. Только бы все были живы! – Она вздохнула. – Пойдем к мосту.

– Нас могут остановить. Видишь? – Марият кивнула на пронесшуюся на большой скорости машину с включенными фарами. – Они ищут тех, кто стрелял на рынке. И думают, что это чеченцы Гантамирова. Мы не дойдем.

– Тогда, – вдруг лихо сказала Малика, – берем машину!

– Что? – поразилась Марият.

– Пойдем! – Малика вернулась во двор. – Там стояла машина. Узнаем, кто хозяин, и поедем.

– Но он не даст, мы женщины. Это у русских…

– Я долго была с русскими, – улыбнулась Малика. – А они не такие, как те, кого я знала раньше, не говоря уже о чеченцах. И поэтому я стала смелой! – Малика засмеялась.