– Не факт, что эти ваши нанороботы во мне есть, – упрямо проворчала я. – Анализ крови я не делала, поэтому…

– Они есть, – он мягко улыбнулся. – Это неоспоримый факт… А анализ… Ну, что ж, анализ мы тебе, конечно, сделаем, если захочешь… Впрочем, сейчас же мы не об этом, а об удивительном лекарстве, которым ты не делишься со всем остальным миром… Не фыркай так, – Сергей рассмеялся, когда я собралась оспорить его последнее высказывание. – Когда ты так делаешь, то страшно на Деда становишься похожей, боюсь представить, что он скажет, узнав, как вы меня сделали. Нет, Оленька, – я вздрогнула, когда он ласково уменьшил моё имя, вздрогнула и загрустила, потому что так меня только Север называл. – Нет, не потому не делишься, что не хочешь. Ты просто не можешь этого сделать. Видишь ли, хорошо это или плохо, однако эти чудесные машинки работают так, как работают, только в твоей крови. Стоит их извлечь и передать другому носителю – сбой системы. А теперь, когда мы прояснили этот маленький нюанс, скажи мне, что сделают добрые люди, узнав, что ты самым коварным и жестоким образом украла у них бессмертие?

– Украла? – от такого поворота я искренне растерялась. – Почему украла?

– Именно украла, дорогая моя! Рано или поздно через это проходил каждый из нас. Ты живёшь, работаешь, влюбляешься, а потом о твоей тайне узнают посторонние. И сначала один человек, потом два, потом толпа приходят к твоему дому и просят о помощи. Обезумевшая от горя мамаша, стоя на коленях, просит спасти её ребенка. Сын умоляет продлить дни умирающей матери, старик, не желающий умирать, старуха, мечтающая о второй молодости… Сначала они просят, затем требуют, не желая слышать твоих объяснений, разочаровываются, проклинают, завидуют и, как итог, ненавидят. А ненависть толпы, девочка, это всегда смерть. Даже для таких, как мы с тобой.

Я безмолвно смотрела на своего потенциального родственника и не знала, что сказать.

– Молчишь? – Сергей нахмурился и негромко произнёс:

– Всё правильно. С чего бы тебе мне верить? Думаю, за все эти годы ты вдоволь наелась вранья и теперь, обжёгшись на молоке, станешь дуть и на воду… Тебе просто нужно время. Дома есть лаборатория, где ты сама сможешь провести все интересующие тебя опыты. И библиотека… У Деда просто сумасшедшая библиотека, ты такого точно никогда не видела… Нет, правда, я понимаю.

Сомневаюсь, что этот весёлый и, казалось бы, не знающий никаких бед мужчина мог меня понять. Он говорил о семье, о доме, об общих родственниках так легко и спокойно, как о каких-то обыденных вещах. Мне же всё происходящее казалось сном. И да, я очень хотела поверить этому удивительному дяде Серёже, развязать его, заварить чаю и разговаривать, разговаривать, пока от усталости не заболит голова.

Я прервала зрительный контакт и вернулась к книге, которая пока толком не ответила ни на один из роящихся в моей голове вопросов, зато породила уйму новых. Нет, не готова я была считать этого незнакомца членом своей семьи. Не сейчас. Может быть, потом. А скорее всего, никогда.

Я перевернула страницу и прочитала название второй части – «Становление Олимпа, или Божественная иерархия». Удивлённо хмыкнула, но не успела прочитать и двух слов, как в разговор неожиданно вступил до сих пор молчавший Зверёныш.

– Вот мне интересно, если эти ваши нанороботы так заколдованы на одну кровь, как тогда вообще Ёлка могла на свет появиться?

– Ого! – Сергей одобрительно глянул на моего приятеля. – Хороший вопрос. Ты, партизан, смотрю, не только со спины нападать и противно бубнить умеешь, но ещё и головой пользоваться. Удивлён.

– Ха-ха три раза, – кое-кто наотрез отказывался оценивать «инопланетянский» юмор. – А по сути дела есть что сказать?

– Есть. Но тебя это не касается.

– А меня? – встрепенулась я.

– Тебя – да, – весёлый дядюшка поёрзал на месте, вдруг растратив всю свою весёлость, – Но сейчас мы об этом не будем говорить.

– Ага! – воскликнул Зверь и подпрыгнул на месте, потрясая указательным пальцем с таким видом, словно только что раскрыл самую страшную тайну. – Я так и знал! Всё враньё!

– Да отчего враньё-то? – растерялся Сергей. – И не думал врать!

– Мели, Емеля…

Они беззлобно переругивались, причём, судя по всему, оба получали от данного процесса удовольствие. Мне же участвовать в словесных баталиях совсем не хотелось, поэтому я решила вернуться к чтению, открыла книгу на недочитанной главе, но в последний момент всё-таки передумала и отложила её в сторону.

– Ладно, допустим, – произнесла, прежде чем успела передумать. – Но при чём тут сладкое?

– А? – Сергей замер на полуслове и перевёл растерянный взгляд со Зверёныша на меня. – Сладкое?

Голубые глаза – похожие, действительно так сильно похожие на мои! – вдруг подозрительно сощурились, и мужчина, наклонившись вперёд, напряжённым голосом задал вопрос:

– Ты почему сейчас об этом спросила? – дёрнулся, когда в тело врезалась верёвка, и раздражённо зашипел на Зверя: – Чёрт! Да развяжи ты меня уже, рыжий. Достал этот детский сад.

Приятель показал Сергею средний палец и, демонстративно закинув ногу на ногу, уткнулся в наладонник, а я подошла к пленнику и, взявшись за узел на его правой руке, проговорила:

– Ну, вы говорили, что глюкоза ускорит регенерацию… Просто хотела уточнить.

Мне показалось, что мужчина облегчённо выдохнул.

– Регенерация? Ну, да… – усмехнулся и пошевелил освобождённым запястьем. – Дальше я сам, спасибо.

– И напрасно, – проворчал Зверёныш, уже успевший подобрать отложенную мной книгу. – Я бы этого болтуна связанным до самой базы держал.

Я пожала плечами, что ж, может, Марк и прав. Может, я ещё пожалею о том, что решила освободить пленника.

– Я никуда не сбегу и не обижу, – Сергей на мгновение прекратил распутывать верёвку, которой к стулу были привязаны его ноги, поднял голову и, заглянув мне в глаза, пообещал: – Ни тебя, ни твоего ворчливого дружка. Клянусь… Так что там насчёт сладкого?

Поджав под себя одну ногу, я устроилась в соседнем кресле и объяснила:

– Только не думайте, пожалуйста, что теперь я вам буду верить. Но я готова выслушать, потому что в ваших словах о глюкозе, о сахаре что-то есть. У меня…

– Сладкое любишь? – подмигнул он и, поднявшись, широко потянулся, разминая затекшие мышцы.

– Это сложно назвать любовью, – без особой охоты призналась я. – Скорее, зависимость.

– Верю, – Сергей кивнул. – В твоём возрасте это нормально. Ты же всё ещё растёшь, плюс, полагаю, ещё и генная память восстанавливаться начала…

– Генная память?

– Или она правильно родовая называется? – засомневался мужчина. – Ты извини, у меня с терминологией ещё со школы туго, а школу я посещал ой как давно.

– Да хрен с ней, с терминологией, – нетерпеливо разозлился Зверь. – Ты суть давай. Что там не так с Ёлкиной памятью?