Ризар скосил на Катрину взгляд: девчонка стояла белая как мел, с яркими пятнами нервного румянца на скулах. Дуло револьвера, который она держала в обеих руках, ощутимо дрожало – так не попадешь даже в ворота, не то что в извивающиеся, постоянно перемещающиеся щупальца, уже почти выломавшие приличный кусок из городской стены, за которой маячило что-то больше, плотное и жуткое в своей неестественности.

Пальцы металлической руки Ризара сжались на рукояти револьвера, медленно вытягивая тяжеленное длинноствольное оружие из кобуры. В отличие от Катрины его рука не дрожала – ганслингер спокойно взвел курок и, едва из-за каменной кладки показалось нечто, отдаленно напоминающее морду чудовища с двумя глазами-плошками, выстрелил.

Отдача привычно ударила в плечо, дуло револьвера подскочило вверх на ладонь, но почти сразу же вернулось обратно. В воздухе запахло едкой пороховой гарью, от грохота выстрела слегка зазвенело в ушах, а пляшущие в воздухе щупальца замерли и отодвинулись, давая увидеть то, что выбралось из пустот под Златополем.

Бесформенная, больше похожая на путаный клубок щупалец голова с неровной, дымящейся по краям дырой меж ярко горящими в сгущающейся темноте желтыми глазами. Длинные, перевитые жилами лапы, которыми тварь цеплялась на стену, широкие плечи и короткая, почти незаметная шея. Было в этом неестественно жутком создании что-то знакомое, но Ризар даже не успел подумать, что именно, потому что у него над ухом грянул выстрел из маломощного револьвера Катрины, «зажигательная» пуля прочертила в воздухе быстро тающую огненную полосу и ударила в плечо замершего над каменной стеной существа…

«Дура», – только и успел подумать Ризар, когда земля у него под ногами задрожала, и он едва успел отпрыгнуть в сторону, как из сухой каменистой почвы в него рванулся пучок зеленоватых побегов, усеянных мелкими круглыми ртами размером с золотую монету.

Выстрел – и туго сплетенный клубок разносит в мелкое, дурно пахнущее болотом и гнилыми водорослями крошево. Катрина кричит, тонко, неприятно, как кролик, угодивший в ловушку, – вокруг ее ноги обвился кусок щупальца, оторванный от основного тела твари, но все еще продолжавший судорожно вгрызаться в штанину ганслингера. Ей удалось оторвать этот кусок и отбросить прочь, когда тварь все-таки тяжело взобралась на верхний край стены и резко, будто кнутом, хлестнула огромным, толщиной с хорошее дерево щупальцем по мосту, смахивая ярко горящие жаровни, наполненные маслом, в водяной ров.

Мгновенно стало темно, так темно, как бывает только ночью в лиходольской степи, когда на небе нет ни луны, ни звезд. Ганслингер заморгал, напрягая слух и всматриваясь в неподвижно застывший на фоне ночного неба угольно-черный силуэт огромного чудовища, которого выдавали лишь ярко горящие глаза. Всего лишь два огонька над стеной – и тихий шорох тысяч зубов, усеявших миножьи пасти на его щупальцах…

Именно в этот момент не выдержали нервы у одного из орденских музыкантов. Ризар услышал, как одна дудочка замолкла, а ее хозяин бросился прочь, но не успел пробежать и десятка шагов, как истошно завопил, зовя на помощь. Стрелять на слух ганслингер умел, но тратить драгоценную пулю на обреченного он не собирался – бесполезно. Если трус угодил в массу щупалец, прорывших себе дорогу наверх сквозь твердую земляную корку, то они все равно сожрут его раньше, чем он успеет испытать по-настоящему невыносимые страдания.

– Ризар, я их не вижу, – тихим, срывающимся шепотом простонала Катрина, оказавшаяся поблизости. Глаза ганслингера уже достаточно привыкли к темноте, чтобы он различал ее белое лицо с черными провалами глазниц, в которых залегли жутковатые тени.

– Их никто не видит, – усмехнулся он, чувствуя, как в жилах закипает кровь, слыша шорох подбирающихся все ближе щупалец. Еще немного. Самую малость – и можно будет использовать барабан с особыми зарядами, которым Ризар уже заменил штатный боекомплект револьвера. – Я умею стрелять на слух. А ты?

Судя по негромкому, обреченному всхлипыванию, вслепую стрелять Катрина так и не научилась. И уже не научится, сколь он мог судить.

– Мои соболезнования, – усмехнулся он, поднимая револьвер и спуская курок.

Грянул выстрел, и в пяти шагах от него занялся первый костер из перебитых отростков чудовища. Стало чуточку светлее, что позволило Ризару выстрелить снова. И снова – под жуткий рев златопольского паразита и треск городской стены.

Пели дудочки – уже слабее, вполсилы. Музыканты выдыхались, один лишь Викториан продолжал упрямо вести мелодию, будто бы не замечая, что наскоро сколоченный им оркестр вот-вот распадется и будет уничтожен. Существо, оседлавшее стену, зашевелилось, сбрасывая колдовские оковы, грузно перевалилось через каменную кладку, с трудом волоча за собой длинное, будто бы змеиное тело, и тогда в стороне, где-то рядом с невысокими горами, вспыхнуло маленькое золотое солнце.

Что-то ударило монстра прямо по бесформенной башке, рассыпая во все стороны бело-голубые искры, которые падали на щупальца, поджигая их, подобно каплям раскаленного металла. Ударило – и отскочило, блеснув в тусклом свете разгорающегося пламени темной чешуей. Звенящий и громыхающий клубок прокатился по примятой траве, скашивая оказавшиеся на пути щупальца подобно лезвию косы, и остановился в двух шагах от разноглазого дудочника.

Тот даже с мелодии не сбился, когда клубок развернулся в блестящего полированными сочленениями доспехов железного оборотня, гибкого, более тонкого и уж точно в разы более ловкого, чем все его собратья, когда-либо виденные Ризаром. Чаран что-то пророкотал, резко развернулся, со свистом рассекая воздух волосами-струнами, и метнулся в самую гущу щупалец, которые сомкнулись за ним, как ветки деревьев.

Катрина, стоявшая рядом, вдруг завизжала и начала палить в сторону приближающегося золотого сияния, практически не целясь. Пули из «зажигательного» барабана с красной пометкой на металлическом боку пролетали по воздуху, оставляя алый огненный след, и ложились хаотично, пусть и довольно близко от цели.

Заорал, хватаясь за плечо с отстреленной напрочь рукой, один из музыкантов, покатился по земле, не столько сбивая пламя от «зажигательного» выстрела, перекинувшегося на одежду и волосы, сколько раздувая его еще больше. Запахло паленым волосом и горелым мясом. Музыкант затих очень быстро, оставшись лежать на земле лицом вниз, и лишь тогда Ризар рассмотрел, что за «солнышко» подползло к самому краю водяного рва, извиваясь в невиданном, причудливом танце.

Сияющее золото чешуи, изящное женское тело, на уровне бедер плавно перетекающее в длинный мускулистый хвост с янтарным гребнем вдоль позвоночника. По гребню то и дело проскакивают алые искры, шасса раскидывает руки, будто стремясь обнять весь мир, ее длинные гибкие пальцы как бы живут отдельной жизнью, переплетая и завязывая в узлы что-то невидимое, неощутимое, неведомое человеку.

Не сразу, но Ризар понял, что дудочки музыкантов больше не играют, но чудовище, уже перевалившее свою огромную тушу через стену, почему-то не движется с места. Оно застыло, будто зачарованное танцем золотой змеедевы, раскачиваясь из стороны в сторону, и лишь тогда стало очевидным их сходство. Шассы – и того чудовища, что прижилось под лиходольским городом Златополем…