Но хуже всего было то, что Тайхман не мог уснуть. Он утратил привычку спать в неподвижной постели. Не оставалось ничего иного, как сунуть руку под кровать и достать еще одну бутылку.

После этого Тайхман задремал. Он снова был в море; ему казалось, что он чайка, качающаяся на волнах, и тут он вдруг понял, как это они ухитряются спать в таком положении.

Когда Тайхман проснулся, солнце уже ярко светило. Он еще немного повалялся в постели, а затем принялся читать полученные письма.

Хейне писал из Свинемюнде, что учится на артиллериста. В верхнем левом углу конверта он печатными буквами написал: «Санаторий доктора Бауэрфайнда». По его словам, это было лучшее, что ему довелось испытать во время службы в ВМС. Его шеф, лейтенант Бауэрфайнд, — классный мужик, у которого есть чему поучиться. Место, где располагается учебная школа, представляет собой настоящий оазис, просто райский сад. К сожалению, курс переподготовки рассчитан всего на три недели. В остальном же у него все по-прежнему. Письмо было адресовано Тайхману и Штолленбергу.

Прислал письмо и Бюлов. У него было все в порядке, он изучал архитектуру и спрашивал, когда Тайхман и Штолленберг смогут приехать в Гамбург.

«Наилучшие пожелания вам от меня и моей жены. Ваш друг Бюлов.

P. S. Дора очень хочет вас видеть. Она сейчас процветает и владеет кинотеатром».

Пришло также письмо из Тегернзее. Оно было написано женой Вегенера под его диктовку. Они всей семьей проводили отпуск на севере Баварии, и здесь им очень понравилось. Единственное, о чем сожалел Вегенер, было то, что он не мог поболтать с местными жителями о морском флоте. В Визее есть профилакторий для подводников, но он там никого не знает.

Не позавтракав, Тайхман пошел к банкиру и вернул платежную ведомость вместе с коробкой для денег. Кассир даже не заметил этого, он все еще спал. Тайхман отправился на стоянку подлодок.

Штаб флотилии выделил два гроба.

— А еще дешевле найти не могли? Эти того и гляди развалятся.

— Мы не погребальная контора.

Два писаря из штаба флотилии, которых Тайхман прихватил с собой, просто сбежали. Когда Тайхман открыл затворы торпедных аппаратов, они сказали:

— Нет, мы не сможем этого сделать.

Им не было еще и восемнадцати, и они выглядели так, как будто вот-вот извергнут наружу свой завтрак. Они принесли искренние извинения. Тайхман вывел их из торпедного отсека, закрыл аппараты и пошел в портовую контору позвонить. Главного врача флотилии нигде не было. Не смог он отыскать и главного административного офицера. Наконец, к телефону подошел помощник фармацевта и пообещал, что приедет через полчаса и принесет все, что нужно.

На обратном пути Тайхман встретил своего старого друга, Рамера. Он узнал его со спины: ни у кого не было такой походки, как у Рамера, а голова его казалась еще больше, поскольку он теперь не стригся коротко, а носил длинные волнистые волосы. Когда Рамер обернулся, Тайхман увидел, что тот отрастил солидное брюшко. Он поведал Тайхману, что теперь занимает должность помощника административного офицера флотилии. Выглядел он соответственно.

— Друг мой, я расту.

— Да уж вижу.

— Что ты этим хочешь сказать? Тебе надо послушать, как я говорю. Впрочем, ты ведь все равно не знаешь суахили.

— Да ладно, как ты живешь?

— Жаловаться не на что. Еда первоклассная, выпивка первоклассная. Должен признать, что на этой должности без выпивки не обойдешься. А женщин у меня — как песка на пляже.

— Ну и как ты с этим справляешься?

— И ты спрашиваешь об этом старину Рамера? Да я валяюсь и барахтаюсь в этом песке. Ха-ха.

— Это на тебя похоже.

— А как же.

— А сколько походов ты совершил?

— Пока ни одного. И не смотри на меня так. Я тоже вкалываю как проклятый. Бумаги, бумаги, да еще волокита. Ко всему прочему, я замещаю начальника отдела по выморочному имуществу, а ты и представить себе не можешь, что это за работа. Но ради тебя я закрою свою контору. Ужин за мной.

Тайхман рассказал, что ему нужно сделать, и Рамер предложил свою помощь. «Посмотрим, как ты запоешь, когда увидишь трупы в торпедном аппарате», — подумал Тайхман.

При виде трупов Рамера чуть не стошнило, но он не отказывался от своего обещания помочь, но сначала предложил подзаправиться, предпочтительно стаканчиком спиртного. Неплохая идея, подумал Тайхман, но сначала он предпочел бы что-нибудь съесть, ведь он еще сегодня не завтракал.

Тайхман угостил докеров сигаретами и взамен получил большую порцию картофельного супа. После этого они с Рамером распили бутылку шампанского. Идеальное сочетание, сказал Рамер, но умолчал, где он так быстро достал шампанское.

Когда они вернулись на подлодку, помощник фармацевта был уже там. Он принес небольшую пилу, несколько разных ножей и щипцы, а также огромный инструмент, напоминавший зубило.

— Опять та же самая история, — сказал он. — Сколько раз уже просили командиров подлодок не класть трупы в торпедные аппараты, ведь не им приходится их оттуда извлекать, и все без толку.

Тайхман сказал, чтобы он попридержал язык.

— Черт побери, — огрызнулся помощник фармацевта, — да я ничего не имею против вашего мертвого друга. Я хочу сказать только одно — это был ваш друг.

Они приступили к работе, почти не разговаривая. Рамер, вскрывавший аппарат, где покоился боцман, спросил:

— Ты далеко продвинулся?

— Черт бы его подрал, — сказал Тайхман и рассмеялся, да и что тут оставалось делать, если ему хотелось рыдать, как ребенку.

Чем дольше они работали, тем больше чертыхались; они ругались последними словами и с одобрением выслушивали критические замечания помощника фармацевта, который назвал все это мероприятие гигантским абортом. Проделав половину работы, они вымыли руки в ведре воды, чтобы снять с себя рубашки. Затем, по пояс голые, залезли в торпедные аппараты. Их тут же начало тошнить, но, проблевавшись несколько раз, они притерпелись к запаху, и через три часа аппараты были уже пустыми, хоть и не совсем чистыми.

После этого они отправились в бордель. Как мичманам, им разрешалось посещать офицерский бордель. Рамер рассказал, что там есть одна дамочка по имени Лa-Жон — дочь малайца и мулатки, а может, просто креолка. Как бы то ни было, она носит прозрачное лимонно-желтое платье, под которым ничего нет, волосы у нее черные как смоль, грудь подкрашена и…

— Хватит, — сказал Тайхман. — Такую мне и нужно.

— Черт, нас опередили, — рассердился Рамер, когда они вошли в бордель.

— Да, эта женщина знает, что такое шик, настоящий шик. А этот тип с ней — наш командир.

— Лютке?

— Да. Бывает же такое!