Остров, судя по всему, так же как и окружавшие его многочисленные собратья, был совершенно пустынным – не было не только птичьих гнезд, но и вообще каких-либо следов живых существ. Не считая, конечно, дохлого тюленя, найденного нами в одной из расщелин, которого Отто рассматривал с величайшим интересом – в самом деле, за свои девятнадцать лет он еще ни разу не бывал дальше Мюнхена…

Скоро остров закончился, и мы остановились на вершине небольшой скалы – вновь поднялся ветер, и пелена тумана, придя в движение, начала тучами обволакивать нас.

– Унылые места, черт их подери, – сказал Отто, спустившись ко мне. – И чего только человека понесло в эти широты…

Я ничего не ответил ему – эта война порядком надоела мне самому, и теперь я уже не имел первоначальной веры в мощь и непобедимости Третьего рейха, так же как не верил пылкой истерике речей Геббельса, да и самому фюреру пел аллилуйю только вместе со всеми, как молитву. Однако каждое упущенное нами англосаксонское корыто (равно как и корабли их союзников, и прежде всего американские) вызывало во мне приступы лютой досады. Так же как и один вид советских кораблей, конвои которых мы пару раз видели на горизонте, однако по разным причинам не могли атаковать.

Цандер становился все злее и раздражительнее – с каждой неудачей он скрежетал зубами от злости и, казалось, готов был душу дьяволу продать, лишь бы отправить на дно хоть «самую гнилую посудину паршивых англосаксов». Похоже, что я сам заразился от него этой болезнью – и мечтал о том дне, когда, наконец, мы всадим пару торпед в брюхо какого-нибудь корабля, лучше всего пассажирского лайнера, дабы устроить полярным рыбам хорошенькую закуску из отборного английского мясца…

– Не слишком ли мы отделились? – с тревогой спросил Отто. – Иоахим с нас шкуру спустит!

– Да, – ответил я. – Пора бы и назад. Погуляли, и хватит…

– Михель, смотри, – Отто с неожиданным удивлением на лице указал рукой вниз. – Видишь, черное вон там? Что это?

Я посмотрел вслед за его рукой – и в самом деле увидел совсем недалеко какой-то небольшой предмет, торчащий изо льда.

– Железка какая-то, – ответил я, прищурившись. – Ржавая. А ну-ка…

Я аккуратно спустился вниз – благо до воды было не более метра – и, опустившись на колени, разгреб снег вокруг таинственного предмета. Это была рукоятка длинного ножа, воткнутого кем-то в лед. Он пролежал, точнее простоял, здесь очень долго – деревянная рукоять почернела как уголь, вросшее в лед лезвие насквозь изъела ржавчина. Я попытался вытащить его изо льда, но он переломился от легкого нажатия, и рукоять осталась у меня в руке. Это была кривая рукоятка, вырезанная из дерева, местами обколовшаяся и рассыпающаяся в руках. Однако на ее поверхности еще можно было различить какую-то старую надпись, сделанную, по всей видимости, каленым железом.

– Эмбрайнс Хиггинс, – с усилием прочитал я, – 1772 год. Сейчас 1944-й – почти сто семьдесят лет. Ничего себе возраст! Сохранилась еще – вот чудо!

– Саксонец, – сквозь зубы процедил Отто. – Скорее всего, так назывался их корабль. Может, он здесь разбился и тут есть золото?…

– Янки, скорее, – ответил я. – Больше похоже на них. Давненько он был тут в последний раз. Поищем золотишко-то, может, и найдем лет через десять. А лучше Цандеру доложим, может, организует поисковую партию… На вот, возьми себе лучше сувенирчик. Раритет, глядишь, и выручишь за него что-ни будь…

С этими словами я протянул Отто обломанную рукоять. Он повертел ее в руках и с размаху швырнул в воду:

– На черта она сдалась мне. Колбасу и то ей не порежешь…

Засмеявшись, я повернулся было, когда внимание мое привлек еще один странный предмет, лежавший в снегу совсем неподалеку от меня. Это была какая-то старая, потемневшая дощечка, по всей видимости, также пролежавшая здесь черт знает сколько лет. Судя по всему, некогда она была крышкой от какой-то шкатулки или маленького сундучка: на крышке ее до сих пор можно было различить очертания силуэта китаянки, танцующей с веерами. Заинтригованный, я несколько секунд вертел загадочный предмет перед глазами, а потом протянул Отто.

– Хороша девчонка, – произнес он. – Хотел бы такую, Михель?

– Напоминает мне одну маленькую сучку из Джакарты. Там мы стояли на ремонте, я тогда еще был в другом экипаже, – ответил я. – Как сейчас помню тот день. Нас было пятеро: я, Герхарт, Дитрих и еще двое каких-то ублюдков. Мы надрались в тот день в полное дерьмо и в одной из портовых забегаловок сели играть в маджонг с нашими желтолицыми союзниками из тамошней жандармерии. И хотя это была ихняя игра, мне удалось первому собрать вышеупомянутое слово. В качестве платы они вытащили эту сопливую малолетку, которую за каким-то чертом захватили где-то. Да… От души поразвлекся я тогда с ней. Эх, аж вздергивает, как вспомню! Горяченькая была, жаль, хрупкая оказалась. Не выдержала… Так что остальные только слюной потом давились! Эй, Отто, а ты хотел бы попробовать узкоглазую?…

Посмотрев на него, я увидел промелькнувшее на его физиономии выражение отвращения. Щенок! Презрительно усмехнувшись, я отбросил в сторону бесполезную деревяшку – и тут же, практически в двух шагах, наткнулся на новую находку.

Сначала мне показалось, что это был потемневший медный шар величиной с кулак, но, склонившись, я увидел большое яблоко, судя по всему, отлитое из старинной бронзы. Это еще что такое?! Вытащив люггер и сняв его с предохранителя, я подошел к яблоку и огляделся. Кто мог оставить его, если еще секунду назад ничего на том месте не было – и вокруг никаких следов. Не мог же тот, кто обронил его здесь, прилететь по воздуху?! Или оно само собой появилось из-под земли?!

Отто тоже заметил находку и, подойдя следом, тоже остановился.

– Откуда оно тут, – удивился он и, прежде чем я успел остановить его, поднял яблоко из снега, очищая рукавицей. – Э, да оно совсем свежее, будто только что его положили сюда. Пролежи оно тут полчаса – и превратилось бы в ледышку, а оно еще даже теплое. Что за чудеса! Не с самолета же его скинули? Ум-м! Какой аромат от него! Михель, да ты только посмотри!

Я, поднявшись из снега, куда бросился, ожидая разрыва мины-ловушки, дико озирался вокруг, но никаких следов чьего-либо присутствия не было вообще. Да и кому понадобится ставить здесь, на пустынном острове мину. Гораздо проще было бы устроить снайперское гнездо, тогда мы уже оба были бы покойниками. Может, кто-то из наших решил сыграть над нами шутку – и кинул эту штуковину с какой-нибудь возвышенности?

Теряясь в догадках, я взял у Отто таинственную находку и в первую секунду поверил ни зрению, ни обонянию. Яблоко было уже не мертвым и бронзовым, каким я увидел его буквально минуту назад, а зеленым, живым, и я явно ощутил удивительный аромат, исходящий от него… Что за дурацкие фокусы? Взволнованный, надкусил я таинственный плод – он был чрезвычайно вкусным и сладким. Я никогда не пробовал ничего подобного и протянул его Отто, но тот отрицательно замотал головой и даже отступил на шаг.

– Брось его, Михель, – сказал он. – Может, оно несвежее какое или ядовитое…