Бой закончился в считанные минуты, в основном зачистку оставшихся врагов проводила Барбара Стрейзенд. Без сомнения, само присутствие этой женщины действовало магическим образом, когда она, пританцовывая, кружила по залу, оставляя за собой горы тел. Она была настолько искусна, что расправлялась с врагами, не пролив ни капли крови, и любого могла уложить за пару секунд. А я еще посмеивался над ее ролью в «Повелителе приливов».

Последние деньки декабря. Ненавижу это время года. Рождественские праздники пришли и ушли, хорошее настроение забежало в гости на минутку, а потом со свистом и диким хохотом вылетело из окна, а значит, следующие несколько дней я буду заниматься только тем, что ездить и фотографировать неверных мужей, встречающихся с любовницами, по которым они соскучились за время празднования Рождества в семейном кругу. О, как же здорово разъезжать в «линкольне» с камерой наперевес…

Последние восемь месяцев я только и делал, что пытался забыть, что произошло со мной тогда на Гавайях, а зафиксировать в памяти только самые интересные и приятные моменты как можно подробнее. Периодически я буду ловить себя на том, что закрываю глаза и пытаюсь представить себе Цирцею, ее запах, те джунгли и фантастические доисторические сцены, иногда я даже буду позволять себе делать это. Буду позволять себе чувствовать легкий бриз, свежий и влажный воздух и присутствие других существ. А в другой раз я отряхну с себя эти воспоминания и пойду лучше съем конфетку.

Вся верхушка прогрессистов предстала перед Советом, а мы с Эрни дали столько письменных показаний, что озолотили десятерых судебных секретарей настолько, что они смогут послать своих детей в самые престижные университеты Америки, но, когда все закончилось, никто не захотел рассказать нам исход дела. Мы писали письма, петиции и настолько надоели всем телефонными звонками, что суд мог вынести решение нас самих заключить под стражу, но… не получили ответа.

Я был настолько расстроен из-за этой ситуации, что даже баллотировался в Совет Южной Калифорнии несколько месяцев назад, частично это было импульсивным решением, а частично — вызовом обществу, и меня выбрали представителем от рапторов. Вот уж повезло так повезло. Теперь каждый третий вторник месяца мне приходится проводить в меблированном подвале в доме Гарольда Джонсона, хотя термин «меблированный» тут не совсем подходит. У Гарольда, представителя от бронтозавров, в подвале стоят лишь старенький диванчик и кресла на двух человек, но к тому времени, как я добираюсь до его ранчо в Бербанке, миссис Ниссенберн и парень по имени Обрест уже забивают себе удобные места, а мне остается только сесть на пол или на стиральную машину. Разумеется, в тот раз, когда я уселся на эту стиральную машину, меня меньше чем через час пришлось везти в больницу и на две недели на хвост наложили систему вытяжения — даже не спрашивайте, — поэтому обычно я предпочитаю стоять. Да, это повышение, ничего не скажешь. Проблема в том, что, даже после всей этой шумихи, став вроде как влиятельным лицом, я не могу выдавить из представителей Национального Совета ни капли информации. Может, я просто должен обратиться в высшие инстанции и кое-что шепнуть им на ушко.

А прогрессисты, насколько я понимаю, все так же сильны, хотя оружие у них и конфисковали, от военных планов пришлось отказаться, а все «настоящие» динозавры были помещены в закрытые больницы, где им снова прививают человеческие навыки. Я не против того, чтобы группа существовала, большинство ребят вовсе не хотели войны, а стремились лишь лучше понять самих себя, а в этом я не вижу ничего криминального.

Руперту уже лучше, но улучшение наступило после шести месяцев интенсивной терапии — на этот раз с настоящим специалистом по депрограммированию, которого мы нашли по справочнику, — когда он смог смириться с тем, что для него Прогресс кончился, а вместе с ним и свободная жизнь. На Совете он отделался только парой шлепков по заднице, всего каких-то двести часов общественных работ вместе с динозаврами, страдающими синдромом Дресслера и считающими себя людьми, и, кажется, ему даже понравилась возложенная на него ответственность. Сейчас он работает у Джул и помогает ей проводить самые простые процедуры, и хорошо, что засранец учится ремеслу, пусть и такому, от которого Эрни все еще слегка не по себе. Но он же всегда чего-то искал и не мог определить свое место в этом мире, так что, несмотря на постоянную работу, я жду, когда мне сообщат, что он снова присоединился к какой-нибудь новой секте.

Я сдержал слово и не стал сдавать Стар Джозефсон в полицию, но и Минского не разочаровал. После того как были проведены исследования Муссолини и его сложного устройства — не думайте, я не в обычную лабораторию ходил, — я получил множество рисунков, диаграмм, чертежей этого липового фаллоса и принес их к самому замечательному разработчику аксессуаров из всех, кого я знаю. Через неделю у Джул уже была готова для меня почти идеальная копия Муссолини, которая не стоила мне ни цента. Джул же была настолько довольна результатом, что включила Муссолини в свой ассортимент. Через шесть часов слухи расползлись по городу, и желающие получить ее новое творение уже были расписаны на десять месяцев вперед, так что теперь я с трудом дозваниваюсь до своей подружки.

На следующий день после того, как я получил репродукцию Муссолини, я пошел к Минскому в офис, сообщил ему, что и впрямь обнаружил Стар на Гавайях, выхватил пенис у нее из кармана, а ее саму затащил в закоулок, — всегда лучше, чтобы в подобных сказках была хоть капля правды, — а потом… На этом месте я замолк, позволив воображению коротышки нарисовать ту картину, какую он сам захочет. Фантазия всегда лучше правды. Минский быстро додумал все кровавые детали, заново прикрепил Муссолини, не заподозрив, что он фальшивый, хотя первые несколько секунд меня это очень волновало, и поблагодарил за хорошо выполненную работу. Не думаю, что он будет часто попадаться нам на глаза.

Мы с Эрни относительно заняты. Слух о нашем расследовании по делу прогрессистов стал достоянием общественности, а после таких громких дел ты обычно обрастаешь клиентурой на несколько месяцев вперед. Так что мы бегали туда-сюда и почти не видели друг друга, как супруги, работающие в разные смены…

Я сидел в офисе, ковырялся с бумажками по новому делу, которое подкинул нам Тейтельбаум, и тут зашел Эрни в очень приподнятом настроении. Я думаю, это он жизни радуется, поскольку к травам он не прикасался после нашего возвращения с Гавайев. Они снова видятся с Луизой, но как друзья. Она влюблена в своего нового мужа-олуха, и хотя нельзя сказать, что Эрни без ума от этого парня, но он терпит присутствие ти-рек-са, чтобы побыть рядом со своей единственной любовью.

— У нас новое дельце, — весело сказал он.

— Дел-то навалом, — отозвался я, — работать некому. Садись-ка, выпей и заполни что-нибудь из этих чертовых бумажек.

Я швырнул ему на стол пачку документов, и они разлетелись по поверхности.

Эрни покачал головой и пошел к шкафу.

— Нет времени, совершенно нет времени.

Теперь он не остается так часто ночевать в офисе, хотя по-прежнему хранит здесь кое-что из своих причиндалов. Я смотрел, как он вытаскивает из шкафа чемодан и плотный шерстяной пиджак.