Мараные орками повернулись на странный смех, и, когда гиены стали подбираться, на лицах трикратов отразилось недоумение. Пара десятков зверей возникла откуда-то из-за пламени – они родились во тьме и явились в жгучем свете. На их коротких мордах, посаженных на толстые шеи поверх сгорбленных спин, играли ухмылки.

Смех парализовал Блажку. Ужас вынудил снова двинуться с места.

Она рванулась в щель между свинами Мараных, которые грозно топали копытами, и вырвалась из круга.

Позади нее стая подняла крик, и троекровные, больше раздраженные, чем встревоженные, выругались. Щелкнули тренчала. Проклятия сменились восклицаниями, за которыми быстро последовал визг разъяренных свинов и недоверчивые крики ездоков.

Блажка бежала, не оглядываясь.

Она ожидала, что в любой момент ее схватит слюнявая пасть, но продолжала работать ногами. Достигнув края деревни, все еще живая, она начала кричать людям в домах:

– Выходите! Выходите! К воротам! К воротам!

Дверь приоткрылась, за ней показалось испуганное лицо.

– Вам нужно бежать! – закричала Блажка. – Здесь умрете! Выходите! Берите родных, бросайте все! К воротам!

Из одного дома вышел мужчина, он вел за собой жену и ребенка. За тремя испуганными фигурами из укрытия вышла целая вереница жителей.

– Идите! – подбодрила Блажка, махая рукой. – Копыто у ворот! Быстрее!

Из переулка появился Колпак и подошел к ней. Его арбалет был заряжен и нацелен в ту сторону, откуда пришла Блажка. Откуда-то выбежал свин, испуганный и окровавленный, с безумным взглядом. Ездока на нем не было. Увидев Блажку и Колпака, он повернул и направился между двумя строениями, шарахаясь от всего, что возникало на его пути.

– Идем к воротам, – сказала Блажка.

Вместе они догнали поселенцев и остались в тылу группы, чтобы следить, нет ли признаков стаи.

Ублюдки заметили, как они приближаются. Облезлый Змей поскакал вперед, но облегчение на его лице вмиг исчезло, когда ему рассказали о псах.

– Открыть ворота! – приказала Блажка. – Нам нужно увести отсюда наших людей.

– Пешком никак, – заметил Колпак.

Блажка подбежала к одной из повозок и принялась выбрасывать из нее припасы – драгоценная еда падала в грязь. Она подозвала женщину с дочерью, подняла девочку наверх и посадила ее на телегу.

Реальные ублюдки, посвященные братья и сопляки, запрыгнули на повозку и последовали ее примеру: еду и оружие выбрасывали, сменяя их детьми и стариками. Пока они помогали людям забираться наверх, Колючка, подбежав, схватила Блажку за руку с такой силой, что поцарапала ее ногтями до крови.

– Мы не можем уйти, – сказала она дрожащим голосом. – Овес не вернулся.

Блажка вырвалась из Колючкиной хватки и огляделась. Она заметила Уродище, но Овса нигде не было видно.

– Где он?

– Мы спрятали малышей, – воскликнула женщина, такая ошеломленная, что в ее глазах уже не было слез. – Ты не можешь уйти. Мы их спрятали! Перед тем, как троекровные сюда ворвались, нам удалось их спрятать. И только Жрика была достаточно маленькая…

– Достаточно маленькая для чего? – спросила Блажка с нажимом.

– Для дождевой бочки! В дальнем саду. У нас не было времени. Она наполовину заполнилась. А когда они пришли, мы еле успели их накрыть. Метла хотела их задержать. Они ее ударили! Блажка… она была такая спокойная, и у нее остались открыты глаза. О, черт!

– Колючка…

– Я сказала Овсу! Он ушел. Их забрать. Мы не можем уйти!

– Мы их достанем, Колючка, но ты должна залезть в повозку.

Колючка покачала головой, но выразить возражение смогла только протяжным стоном.

– Колючка, посмотри на меня! Мы их достанем!

Женщина немного успокоилась, к ней вернулся голос.

– Прошу.

Блажка положила руки ей лицо, чтобы унять отчаянные кивки, и помогла залезть в повозку.

К Блажке подбежал Облезлый Змей.

– Мул сбежал без своей упряжки, поэтому одну повозку придется оставить. А большинство свинов еще в загонах. У нас не хватает варваров для сопляков. Как нам защитить…

– От этих тварей нет защиты! – прошипела Блажка. – Все, что мы можем, это бежать.

Она отдала приказы соплякам, и те принялись запрягать животных. Пока они были заняты делом, Блажка собрала все копыто, кроме Баламута, который до сих пор лежал без сознания.

– Езжайте к холму Батайят, – объявила она. – Он довольно близко, чтобы вы смогли туда добраться.

Хорек был бледен от потери крови.

– А ты что будешь делать?

– Найду Овса и малышей. И Меда с Лодырем тоже.

– Ты не поедешь одна, – заявил Облезлый Змей.

– Не поедет, – сказал Колпак. – Мой свин в хлеве. Я его не оставлю.

Мертвенный взгляд бледного полукровки не предполагал возражений.

Блажка обвела остатки копыта острым взглядом.

– Холм Батайят. Встретимся там. Живи в седле.

Ответ последовал тихим хором:

– Умри на свине.

– Езжайте.

Ворота распахнулись, и Реальные ублюдки вывели народ Отрадной в ночь.

Блажка с Колпаком обменялись еле заметными кивками.

– Сначала в приют, – сказала она.

– Оставь это напоследок, – произнес Колпак нараспев. – Дети либо в безопасности с Овсом, либо уже мертвы. Если мы хотим найти Меда и Лодыря и забрать свинов, нам не следует обременять себя младенцами. Из-за них мы можем погибнуть. А если умрем мы, умрут они.

Пожалуй, это была самая длинная речь Колпака, что доводилось слышать Блажке, и каждое слово заключало в себе такой холодный, безжалостный расчет, на какой был способен только он.

И он был прав.

– Тогда в мою светлицу.

– Лучше по стене.

Вблизи ворот лестницы не было – так задумал Мед, чтобы врагу было сложнее напасть изнутри. Отправившись к лестнице, Блажка с Колпаком взобрались на парапет и побежали по нему, пока не достигли северного изгиба стены. Это был не самый быстрый путь к Блажкиной светлице, зато куда более безопасный. Колпак бежал впереди, прижимая арбалет к плечу, она – в нескольких шагах позади, с тальваром в руке.

Внизу остатки Мараных орками рассредоточились по Отрадной и боролись за жизнь. Блажка с Колпаком увидели, как один рванулся к воротам, но вздымающиеся фигуры трех гиен повалили его свина. Чуть поодаль еще двое Мараных крались пешком, перебегая между строениями от одной тени до другой. Оба истекали кровью от укусов, и только у одного оставался в руках заряженный арбалет.

Колпак пристрелил первого, прежде чем тот заметил их наверху.