– Я думаю, что найду с ним общий язык, – задумчиво промолвил генерал.

К огромному удивлению Людендорфа, новый командующий 8-й армией появился на перроне Ганновера одетым явно не по форме. Гинденбург шагал по перрону в своем старом синем мундире прусского генерала, тогда как с началом войны все солдаты и офицеры надели мундиры серого мышиного цвета, чтобы меньше выделяться на поле боя.

Доложив Гинденбургу об отданных уже штабу армии распоряжениях, Людендорф вместе с командующим проследовал в салон-вагон, и там начальник штаба подробно раскрыл перед ним свой довольно рискованный замысел. Гинденбург, ничего не сказав ни «за» ни «против», попросил дать ему время лично разобраться в обстановке.

По прибытии спецпоезда в Мариенбург командующий и начальник штаба были просто поражены огромным количеством людей и техники, скопившейся здесь в ожидании дальнейших распоряжений. После приподнятой атмосферы успешного наступления на западе здесь особенно ощущалась общая подавленность.

Николаи, лично доводя боевую задачу офицерам, возглавлявшим диверсионно-разведывательные группы, обратил особое внимание на постоянное и неослабное ведение наблюдения за всеми корпусами 1-й русской армии, а в случае их внезапного продвижения в сторону Мариенбурга поставил задачу взрывать мосты, шлюзы другие важные объекты, но во что бы то ни стало задержать продвижение противника на несколько дней, чтобы резерв успел поставить надежный эшелонированный заслон.

В этот же день было организовано развертывание станций радиоперехвата. На следующий день Николаи представил в штаб армии две расшифрованные радиограммы русских. В одной из них генерал Ренненкампф отдал распоряжение двум своим армейским корпусам приготовиться к выдвижению в сторону Кёнигсберга. В другой командующий Северо-Западным фронтом Жилинский торопил Самсонова двигаться в глубь вражеской территории, извещая, что немцы поспешно отступают, «перед вами противник, по-видимому, оставил лишь незначительные силы… Энергично наступайте… Движение ваше имеет целью наступления навстречу противнику, отступающему перед армией ген. Ренненкампфа с целью пресечь немцам отход к Висле».

Узнав об этом, Гинденбург поддержал план, разработанный Людендорфом. Но прежде необходимо было окончательно решить вопрос, от которого зависела судьба кампании. Должны ли целых два корпуса оставаться на пути дальнейшего наступления Ренненкампфа или им следует передислоцироваться на юг в соответствии с планом, чтобы сначала противостоять правому крылу Самсонова, а затем при благоприятных условиях окружить русскую армию? И Гинденбург, и Людендорф прекрасно понимали, что надежды на разгром армии Самсонова другим способом, кроме как всеми силами 8-й армии, у них не было. Разведка продолжала доносить о «пассивности» армии Ренненкампфа. В этих условиях, несмотря на настойчивость офицеров оперативного отдела штаба армии, участвовавших в частичной доработке плана, Людендорф колебался в принятии окончательного решения, которое могло стать фатальным, и за его исход в любом случае пришлось бы отвечать ему. Гинденбург, только что облачившийся в серый полевой мундир, решил во всем положиться на Людендорфа.

Николаи был на командном пункте армии, когда адъютант, обращаясь к командующему, взволнованно доложил:

– Корпус Шольца оставил позиции в пределах населенных пунктов Орлау и Франкенау и под напором русских поспешно отступает…

– Извольте докладывать вразумительно, – грозно взглянул на майора Гинденбург, – где, какими силами, в каком направлении, какие потери?

– Корпус генерала Шольца был атакован первым эшелоном русского корпуса генерала Мартоса. После двухчасового боя, потеряв артиллерийскую батарею, пулеметную роту, около тысячи убитыми и ранеными, а также около двух тысяч пленными, Шольц отступает к Танненбергу.

– Вот так-то лучше, майор, – удовлетворенно промолвил командующий и вопросительно взглянул на Людендорфа.

– Надо встретиться с Шольцем, – заявил начальник штаба, – на месте, в Танненберге, и там мы примем окончательное решение.

Пока три генерала совещались, Николаи получил еще две перехваченные русские радиограммы, обе посланные открытым текстом, одну от Ренненкампфа в 5.30 утра, а вторую от Самсонова в 6 часов утра. Приказ Ренненкампфа на марш, устанавливавший расстояние марша, показывал, что его рубеж на будущий день будет достаточно далеко, чтобы угрожать германской армии с тыла. Из приказа Самсонова, являвшегося результатом боя с Шольцем накануне, было ясно, что он неправильно истолковал отход последнего, приняв его за полное отступление, и давал точные направления и сроки преследования, как он думал, пораженного врага, собираясь его добить. О такой фантастической удаче трудно было и мечтать.

Когда Николаи выложил перед Гинденбургом обе эти телеграммы, тот недоверчиво их прочел и тут же предал Людендорфу.

– Насколько можно доверять этим документам? – недоверчиво спросил он Николаи.

– Лично я верю каждому слову, – уверенно промолвил шеф германской разведки, – и не вижу в них никаких противоречий. Противоречия скорее всего существуют между этими двумя русскими генералами.

– Но вы не можете исключить возможность того, что это фальшивки, – продолжал настаивать Гинденбург.

– Я уверен в главном, – поддержал разведчика Людендорф, – в том, что нам пора действовать. Ошибочные взгляды одного и личную неприязнь другого мы должны использовать в полной мере.

– О какой неприязни тут речь? – спросил неожиданно Гинденбург.

– Достоверно известно, что во время Русско-японской войны произошел личный конфликт между Ренненкампфом и Самсоновым, причем дело дошло до обмена ударами. Ренненкампф это до сих пор не может забыть. В этом я вижу одну из причин того, что он не спешит навстречу Самсонову, – со знанием дела объяснил Николаи.

– Ну что же, с нами бог! – воскликнул Гинденбург и, повернувшись к адъютанту, добавил: – Направьте шифротелеграммы командирам корпусов Макензену и фон Белову с приказом начать марш на юг с задачей окружить 2-ю русскую армию. Командиру корпуса Франсуа 25 августа атаковать передовые части Самсонова с намерением обхода его левого фланга.

– Мы должны победить, несмотря на превосходство русских в живой силе и техническом обеспечении, – уверенно добавил Людендорф, – я очень надеюсь не только на стойкость и профессионализм немецкого солдата, но и на неповоротливость русского военного командования.

Два германских корпуса, оторвавшись от соприкосновения с армией Ренненкампфа, повернули резко на юго-запад, зашли в тыл армии Самсонова, корпуса которого уверенно наступали от Найденбурга на Алленштейн. 27 августа началось сражение, продолжавшееся четыре дня, и все это время армия Ренненкампфа маячила на северо-востоке подобно грозовой туче. Стоило ему выступить, и 8-я армия была бы разбита. Но к радости Гинденбурга и Людендорфа Ренненкампф едва шевелился, и германские корпуса, глубоко вклинившись в оборонительные порядки 2-й русской армии, достигли населенного пункта Мушакен восточнее Найденбурга. Здесь неоднократно пытались вырваться из окружения отступавшие русские войска. Особенно ожесточенные схватки происходили 30 августа, однако они уже не могли что-либо изменить в окончательном итоге сражения.