litbaza книги онлайнБоевикиКолумбийская балалайка - Александр Логачев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Перейти на страницу:

Человек талантлив. Человек невообразимо талантлив. Сколько нераскрытых возможностей! Сколько погубленных способностей, сколько невостребованных гениев! В любой никарагуанской или чилийской деревушке вы найдете моцартов, эйнштейнов, эдисонов. Но им никогда не стать моцартами, эйнштейнами и эдисонами, потому что они бедны, они безграмотны и вынуждены работать за жалкие гроши. А они бедны, потому что другие сказочно богаты. А другие сказочно богаты, потому что алчность заставляет их грабить и грабить, брать даже тогда, когда награбленное не помещается в закрома, когда известно, что тебе столько не истратить за всю оставшуюся жизнь. Что заставляет их поступать так глупо и бесчестно? Нечто, кроющееся в самой природе человека.

Значит, надо что-то делать с природой человека.

Я пройду свой путь до конца, даже если ошибаюсь. Потому что другого пути у меня нет. А ты можешь попробовать.

У тебя сейчас есть деньги, большие деньги. Я скажу тебе, что бы я сделал с ними, будь у меня вторая попытка и иная стезя. Я основал бы фонд, я поощрял бы любые исследования и изыскания, направленные на исследование человека, на улучшение человеческой природы.

Я верю, что науке по силам справиться с этой задачей. С которой не справился мой карабин. Надо только работать. А ученому нужна техника, ему нужно есть, ему нужно содержать семью. Фонд поможет ему. Пусть ученый работает.

На земном шаре не осталось белых пятен, зато их хватает в человеке. Мозг человека — словно Земля доколумбовой эпохи. Не открыты континенты, каждый второй остров — необитаем. Сейчас держатели денег предпочитают продавать и перепродавать и не пытаются изменить человека, превратить его в сильную, творческую, задавившую в себе пороки личность. Это понятно. Их устраивает человек покорный, человек-червь. Ты хочешь оставаться червем, читающий эти строки? Если да, то проешь, пропей, прогуляй эти деньги, проиграй их в казино. Купи себе виллу, яхту, женщину, еще одну виллу, вторую яхту и целый гарем. А на смертном одре подумай, кто тебя вспомнит через десять лет.

Dixi.

Э. Г., 21 сентября 1965, Богота».

— Это похоже на завещание, — наконец нарушил молчание Алексей.

— Это и есть завещание, — негромко сказал Борисыч, зябко засовывая руки в карманы брюк. — Завещание Че Гевары. Последняя воля неистового Рамона.

Любовь отдала бумагу Летисии, коротко объяснив ей, чье это письмо.

— Ну, теперь открывай шкатулку, отец, — хриплым голосом напомнил Михаил.

В деревянном ящике лежали бумаги разных цветов и размеров. Печати, подписи, водяные знаки. Так выглядели большие деньги.

— Неужели здесь все восемь миллиардов? — спросила неизвестно кого Татьяна.

— Конечно, нет, — уверенно откликнулся Вовик. — А проценты? Забыли, пиплы?

— Ты ж у нас ученый, — взглянув на него, задумчиво проговорил Михаил. — Про таких, как ты, писал товарищ. На таких, как ты, хотел бабки истратить.

— А я его зауважал, — сказал Вовик, прикуривая. — Мощный был мужик. Энергетикой бьет через годы.

— Теперь понятно, почему командиры «лесных братьев» никому не рассказывали, кто конкретно из нас им нужен, — догадался Алексей. — Счета-то на предъявителя, кто первый их захватит, тот и хозяин восьми миллиардов.

— Восьми с половиной, — поправил Миша.

Со стороны могло показаться, что реплики произносят актеры на сотом спектакле в пустующем зале — столь бесцветны, тусклы и бездушны были их слова. Но это только со стороны…

— Это последняя воля покойного, — с нажимом повторил Борисыч. — Вы понимаете? Люба?

Варыгина сообразила, что хочет услышать от нее старик.

— Отдай государству, и деньги растворятся, — с неохотой, но признала она. — Никакого фонда. Но просто хапнуть, просто поделить… миллиард тебе, миллиард тебе… Этого я тоже не позволю. Либо воля покойного, либо отдаем государству.

— Что значит — «не позволю»?! — тут же вздыбился Михаил. — Мы честно заработали, чуть под пули не попали…

На последнем слове бизнесмен резко затормозил, вспомнив, что пули еще далеко не отсвистели.

Что-то сказала Летисия.

— Твоя ненаглядная, Леша, — перевела Таня, — говорит, что нельзя присваивать деньги, про которые написал великий Че. Нарушить волю покойного — великий грех, Бог покарает… — Она помолчала, несмело сказала: — Ребята, если хотите знать мое мнение…

В кармане Леши опять засвиристела рация. Он молча вынул металлическую коробочку, выдвинул антенну, протянул Татьяне. Та произнесла в микрофон несколько слов по-испански, выслушала ответ… и вдруг резко отдернула приемопередатчик от уха, как будто рация едва не укусила ее. Широко распахнутыми глазами посмотрела на Алексея. Прошептала:

— Леша… Это Падре нам звонит… Сам… Дон Эскобара…

— Кто? — ахнул Миша. — Тот самый?!

— Переговоры будет предлагать, — хищно оскалилась Люба.

— Дай сюда. — Алексей бесцеремонно забрал у переводчицы рацию, сказал всем: — Цыц. — После чего по-русски обратился к предводителю Медельинского Картеля: — Алло, Эскобара? Пошел ты в жопу, Эскобара, не до тебя сейчас.

С треском убрал антенну, рацию спрятал и повернулся к Мише:

— А тебе-то чем фонд не нравится? Уважаемым человеком станешь, бананы свои бросишь, спать будешь спокойно. С учеными станешь чаи гонять, с писателями, с президентами встречаться, по телеку выступать… Ладно, девочки и мальчики. Финансовую проблему мы решить еще успеем. Всё, забыли о Че Геваре. Нам надо к штурму готовиться. Судя по всему, дыма, под прикрытием которого мы могли бы вновь улизнуть, не ожидается. Начнем стрелять, только когда они ворвутся в ратушу, чтобы убитые оставались здесь вместе со своим оружием. Если Любкины спасатели не прибудут, то, боюсь, последнему из нас придется просто сжечь бумаги Че, чтобы не достались всякой мрази. Вот вам и весь расклад на ближайшее будущее. А если выпутаемся, тогда на радостях можно и фонд учредить, вроде как Богу свечку ставят за счастливое избавление.

— Сначала выпутаться надо… — вздохнул старик. — Любаша, а как твои узнают, что мы в ратуше засели?

— Предусмотрено, — успокоил его Леха. И повернулся к остальным: — Татьяна, там, в зале, стол большой со скатертью, помнишь? Скатерку эту принеси, пожалуйста. Вова, видел в кабинете мэра чернильный прибор? Тащи сюда. Надеюсь, родина не обидится…

Из письма Геринельдо Моралеса, пекаря из города Текесси, своему приятелю Эустакио Розовому Листу, старосте приморской деревни:

«…Не читай дальше, мой друг Эустакио, если хочешь уберечь свое индейское сердце от ядовитых стрел отчаянья. Начинаются страницы, полные горя и слез.

Над ратушей, над нашей ратушей, над самым высоким зданием в городе взвился чужой флаг. Презренный европейский флаг. Более того, перевернутый французский флаг.

Они хотели показать нам, что наш город захвачен ими, распроклятыми чужеземцами. Мало им того, что они презирают нас, называя латиносами, мало им того, что они считают, будто житель Южной Америки ни что другое не способен, кроме как бренчать на гитаре, подкручивать усы, пить текилу и палить из револьвера, мало им… они решили ввергнуть нас в самую глубокую пропасть унижения. Ущемить нашу гордость. Они вздумали напомнить нам, что если бы не Европа с ее Колумбом, с ее кровожадными и алчными конкистадорами, с ее сладкоречивыми миссионерами, то вы, индейцы, никогда не узнали бы слово „цивилизация“, так бы и ели фритангу из забитого дубинами оленя, так бы и считали, что Земля плоская, словно чуррос.

1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?