— Чего ты разошелся? — громко пробурчал Леха, сидящий через ряд. Моряк был хмур. Видимо, оттого, что не на пароходе идут, а на самолете летят. — Куда народ гонишь? Нам еще лететь не перелететь.

— Душа, Леха, душа русская просит! Напоследок-то! Думаешь, нас в Москве сразу так и отпустят на все четыре? Щас! Промурыжат в КГБ месяцок-другой, допросы там, подпись, протокол, отпечатки пальцев… Мы ж не хухры-мухры… — Тут Михаил покосился на соседей-колумбийцев и предпочел за лучшее в подробности не вдаваться. — Посадить не посадят, но нервы на кулак намотают, факт.

— А как же твой бизнес? — лениво поинтересовался Борисыч.

— А что бизнес? Пацаны как узнают, где я побывал, — я в такой авторитет войду, что только держись. Тем более, блин, коммерческий директор фонда с уставным капиталом в хрен сосчитаешь сколько бабок! А я еще и у Любки справку какую-нибудь выцыганю, что, мол, Родину защищал на невидимом фронте… — Он вдруг осекся и, понизив голос, опять сунул лицо между кресел: — Бать, а ты-то сам как думаешь выбираться? Ты вроде как, получается, перебежчик…

— Не знаю, — меланхолично пожал плечами Борисыч. — За давностью лет, глядишь, и простят. Мы же с Кубой теперь не дружим.

— Если что, я тебе такого адвоката приведу, от чего хошь отмажет. Да и с нашими бабками отмазаться — как два пальца об бетон… Вот Любке — той да, придется покрутиться, объяснять, как это столько лавэ из-под носа у разведки упрыгало… Ни фига, и ее отмажем. — Долго грустить Михаил сейчас не мог и размахался руками, завидев в конце салона стюардессу, катившую по проходу тележку с напитками. — Эй, мамзель, сеньорита, лапа, дуй прямо сюда! Славяне гуляют! Стаканы нужны!

И от переливающихся через край эмоций запел:

— Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…

«Боинг» вспарывал облака на высоте девять тысяч метров. Могучая машина перла курсом на восток, где в стране Мали лежал город Бамако. Там русских ждала пересадка на спецрейс прямиком до Москвы.

— Любка! — закричал Михаил.

По секрету говоря, влияния соответствующих спецслужб России не хватило на то, чтобы приобрести билеты на авиарейс из Боготы куда-нибудь поближе к родине. То есть влияния бы хватило, если нажать на соответствующие структуры в муниципалитете, пусть и не самые крупные, но в таком случае было вполне возможно, что о подобной акции Москвы двойные и тройные агенты донесут дону Эскобаре, главе Медельинского Картеля. А этого никак нельзя было допустить — тогда провалится вся двухлетняя работа «Неваляшки». Приобрести билеты обычным путем, через кассу, также не удалось: начинался сезон дождей, и зажиточные колумбийцы расползались из страны, чтобы переждать ненастье в странах посуше, билетов не было на две недели вперед, да и светить «Неваляшку» на паспортном контроле не хотелось.

Все то время, пока агенты Москвы искали пути по-тихому отправить соотечественников из опостылевшей Колумбии (ну не на «Академике» же «Крылове» их тайно вывозить!), соотечественники обитали в гостинице «Шератон» в центре Боготы, за счет и под присмотром российской разведки. Покидать номера запрещалось категорически. Мишка ходил из угла в угол как зверь в клетке, опустошая мини-бар, а на третий день не выдержал и потребовал соединить его с Петербургом. Соединили. Но при одном условии. Мишка на условие согласился, но выдвинул встречное: прямо сейчас на мелкие расходы он получает пятьсот долларов США — а то, видите ли, поиздержался в дороге. Спецслужбы пошли и на это.

На следующее утро из аэропорта сообщили, что для господ таких-то и таких-то на рейс такой-то до Бамако забронировано одиннадцать билетов (четыре дополнительных — это и было условие российской агентуры), причем администрация аэропорта приносит господам свои глубочайшие извинения за то, что им придется сидеть порознь в салоне первого класса, сами понимаете, такой наплыв, такой наплыв…

Российские спецслужбы сдержанно Михаила Сукнова поблагодарили — и вот они уже в небе над заливаемой дождями Колумбией.

В салоне действительно все места были заняты — смуглые колумбийские бизнесмены, их разодетые в бриллианты жены, смуглые отпрыски богатых родов и их белые любовницы, смуглые пожилые бизнес-леди и их белые жиголо… Пахнущий морозом охлажденный воздух из кондиционеров не мог победить стойкую смесь запредельно дорогих духов и одеколонов. Пока богатые колумбийцы снисходительно выносили выкрики расшалившегося крепыша иностранца, но уже поглядывали на него настороженно. Столь же настороженно поглядывали и четверо неприметных молодых людей, скромных работников отдела культуры российского консульства в Боготе, разместившихся в разных углах салона. Одеты они были в одинаковые серые пары с полосатыми галстуками и поглядывали не столько на Мишу, сколько на Любу, но пока так же хранили терпение, поскольку агент «Неваляшка» всякий раз делала им знак: «Спокойно, ребята, все под контролем».

— Слышь, Любка! Пересаживайся к нам! К Лехе на коленки, авось селянка не заревнует! И гения кликни! Селянка, подь сюды!

Люба занимала кресло через пять рядов впереди от Алексея, сидящего через ряд от Миши и Татьяны, рядом с притихшей, взволнованной и испуганной Летисией. Несостоявшаяся невеста во все свои огромные черные глаза смотрела в иллюминатор и руку Лешки не выпускала. Гениальному Владимиру так вообще выпало место в первых рядах салона первого класса.

Последнего долго упрашивать не пришлось. Беспардонно трезвый, неприлично отмытый, Владимир Михно-шин чинно прошествовал по проходу. Наклонился к пожилой сеньоре, сидящей через проход от Михаила, и что-то сказал ей — неимоверно галантно и на безукоризненно правильном английском.

Мишка, да, надо сказать, и все остальные россияне тихонько прибалдели.

— А вы что думали, я в Венесуэле доклад по-русски читать собрался? — надменно спросил Вова, глядя в пространство. — Я и по латыни умею… Ну, Михаил, чего звал?

Сеньора улыбнулась, понимающе закивала мелко завитой прической и согласилась поменяться с Володей местами по случаю дня рождения преуспевающего бизнесмена из далекой России.

Бортпроводница, прелестная черноволосая курочка в синей униформе, подкатив свою тележку, принялась мягко и англоязычно увещевать расшалившегося мистера бизнесмена — мол, не стоит так волноваться, вдобавок вы беспокоите других пассажиров, которые хотят отдохнуть.

— Эх, герл, — снисходительно улыбнулся ей Михаил, — ай лаф ю, бейби. Врубаешься? Тогда айда гоу хо-ум ту Раша уиз нами!

Рядом фыркнула Татьяна. А Мишка снял с нижней полки тележки пластиковый поднос, на котором толкались боками стаканы с апельсиновым соком, переставил к себе на колени.

— Sorry mister, — охнула стюардесса, — unfortunately it’s impossible!..

— Посибл, посибл. Не боись, уплачу за облом. Да мне все стаканюги и ни к чему. Ща сдачи дам, — по-русски втолковывал ей беспокойный пассажир и перегружал излишек стаканов обратно на телегу. Нет, все-таки он явно закинул в себя граммов четыреста в боготском аэропорту.

— Так, по два на каждого, под водочку и с запивоном, итого четырнадцать, — деловито прошептал он под нос и игриво подмигнул растерянной королеве воздуха. — А ты б лучше кинишку пока поставила какую, первым классом я лечу или где? Или музон врубила на салон. Заводное чего-нибудь, плясовое. Типа тезки Круга покойного… Не, покойного не надо. Давай лучше Трофима. «Бьюсь, как рыба, а денег не надыбал…», знаешь? Такое, чтобы пробирало. Такое, чтоб…