–Я был удивлен, когда услышал о чистой энергии. Никогда не видел ничего подобного. Значит, люди практикуют ее столетиями?– спросил мужчина. Девушка кивнула.– Если хорошо изучить ее, то наверняка чистая энергия перевернет всю теорию магии.

В нем говорил настоящий облив – они все были дотошными исследователями и учеными, посвящавшими жизнь изучению магии.

–Я слышал, что твой основной тип – это магия печатей? Ее создали в мое время.

Девушка с интересом посмотрела на него.

–Ее создателем был мой коллега, архимаг Тристан Хирд. Он был старше меня и всегда интересовался возможностями магии защиты. Во время войны с помощью созданной им магии мы смогли отразить крупномасштабное нападение эльфов на южные границы. После этого магия печатей стала популярна на юге. А теперь, видимо, ее используют только его потомки и здесь, в Кассандрике.

Рин снова кивнула.

–Ты очень молчалива. Это хорошо для солдата. В битвах всегда сложно рассчитывать на слова, когда руки быстрее лезут в драку. Если бы ты жила во время той войны, ты быстро обрела бы влияние наравне с другими Спасителями.

–Кажется, вы заблуждаетесь,– ответила она.– В то время мир выбрал Амиру. Слова предпочли оружию.

–Ха-ха… тогда война не имела смысла. Драки были бесполезны, и только слова могли привести магов в чувство. Но сейчас, кажется, разговоры уже никому не нужны.

В его словах чувствовалась грусть.

–Да уж, когда-то мы остановили войну словами. Это все было заслугой ваших с Джеком прошлых воплощений. Я помню как вчерашний день момент, когда встретил Амиру и Джакасиса. Они были моложе, чем вы сейчас. Но связь между ними была крепче, чем у кого-либо другого. Им не нужно было ничего говорить друг другу – они все понимали по взгляду.

Дэмиан заметил, как она нахмурилась, и виновато улыбнулся.

–Ты злишься, что он скрыл, что такой же, как вы? Все вампиры скрытны. Джакасис в прошлом был обвинен в государственной измене и изгнан. Естественно, в новой жизни он попытался забыть свое прошлое. Просто прими этот факт и живи дальше.

–…я не могу принять ничего из этого,– с запинкой ответила она.

–Эх… почему ты так не хочешь быть ее реинкарнацией? Есть ли какая-то определенная причина? Ты всегда можешь поделиться со стариком Дэмианом.

–Потому что мое желание – обрести свободу выбора,– ответила она.– Пока меня воспринимают как ее, будут сравнивать с ней и, подобно Джеку, осуждать, когда я поступаю иначе. Но я – не она. Мое имя – Миямото Рин, и я дочь Первого Сенатора Кассандрики. Я не жила, подобно ей, на улице, не проповедовала религию, не подвергалась гонениям. Я жила в других условиях и сформировала свое собственное видение мира. И я не хочу менять свою жизнь только потому, что однажды мне сказали, что я – это она.

Дэмиан сдержал смех и просто улыбнулся, положив руку ей на плечо.

–Ты похожа на Милениэль. Она была такой же. Все делала наперекор эльфам. Училась магии для войны, вела эльфов в бой, была грозной и шумной. Но в итоге она стала Спасительницей и великой королевой, чье имя на века отпечаталось в истории, несмотря на осуждение и предубеждения. Я считаю, что ты не должна переживать, являешься ли реинкарнацией Амиры или нет. Как ты и сказала, ты – это ты, и никто никогда этого не изменит. Просто делай то, что считаешь нужным, и не бойся быть непонятой. И однажды донесешь до других свою позицию и докажешь, что твоя судьба зависит только от тебя.

Было сложно принять тот факт, что эльф говорил так о судьбе, но все же это были слова облива Дэмиана, а не Хиро.

Рин удивленно смотрела ему в глаза, а затем сделала глубокий вдох.

–Вы… единственный, кто сказал мне это, кроме моей матери.

–Наверняка твоя мама любила тебя больше жизни, раз говорила так.– Он мягко погладил ее по голове. Этот жест сбил ее с толку.– У меня был сын. Я покинул этот мир, когда он был твоего возраста. Шиас… он был хорошим ребенком. Я хотел бы посмотреть на свой род сейчас. Наверняка из него вышло много хороших магов.

–Когда мы придем в Обливион, обязательно встретим архимага Астерона Невье,– сказала ему девушка. Глаза Дэмиана округлились.

–Астерон Невье?.. Получается, он мой правнук?

–Гмм. Он однажды упоминал при мне, что его дедушку звали Шиас. Астерон всегда говорил о нем как о великом сыне своего отца, который продолжил ваше дело и довел магию льда до совершенства. В сто лет он стал Короной и пробыл у власти ровно двадцать лет[59] до момента своей смерти,– ответила девушка.– Так что вы можете гордиться сыном.

Из глаз эльфа снова выступили слезы, и он счастливо улыбнулся.

–Вот как… я рад это слышать. Значит, ты знаешь моего правнука лично?

–Однажды я в составе делегации приезжала в Обливион. Мне было лет шестнадцать, и я еще не занимала никакого поста. Я слышала, что род Невье живет обособленно и не показывается на людях. Но Астерон Невье – первооткрыватель нового направления в магии воздействия на сознание. Также он усовершенствовал заклинание забытья. Из всех нынешних архимагов он… самый спокойный, с ним легче всего разговаривать.

–Ха-ха-ха, ужель так легко? Легче, чем со мной?

Широко улыбаясь, он с любопытством уставился ей в глаза. Рин вздохнула.

–Точно так же легко, как с вами или с Меголием раньше. Вы… очень открытый. С вами намного проще, нежели с наставником или отцом.

–А какой твой отец? Такой же, каким предстал во время Совета?

–Да. Он всегда такой. Из него сложно вытянуть слова, а еще никогда не знаешь, о чем он думает.– Она опустила голову и уставилась на свои ноги.

–Прямо как ты. Хиро не зря подумал, что вы с твоим отцом похожи. А какой была твоя мама?

Рин подняла глаза на небо.

–Она… была доброй. За шесть лет, что ее нет, я так и не забыла ее улыбку. Она всегда видела во всем только хорошее и никогда не унывала. Мама говорила мне, что когда-нибудь люди и вампиры найдут путь к примирению. Она ценила жизнь и мир, обожала музыку и танцы, была покровительницей разных деятелей искусства. Она… будь на моем месте, была бы настоящей наследницей воли Амиры.

Дэмиан не мог не заметить скорбь в ее глазах и погрустнел. Он уже знал, что ее мать умерла от рук вампиров. Облив тоже поднял глаза в небо и мягко улыбнулся.

–Я пережил Амиру на семьдесят лет, столько же не видел Джакасиса и пережил Милениэль на двадцать лет. И всю свою жизнь я ни на миг не забывал их улыбки. Я помнил их вечно молодыми и сильными душой. Потому и ты помни ее такой – счастливой и умиротворенной.