– Я ведь предупреждала Веронику, что нельзя так. Нельзя. Обязательно кто-нибудь точно выяснит!

– Что выяснит? – заинтересовалась Сюзанна.

– Что-что! Больна она была.

Теперь была очередь Сюзанны Эдмундовны изумляться.

– Оля, говори сейчас же всю правду. – Девушка достала пудреницу и занялась макияжем.

Она немного успокоилась.

– Говорю. Только компьютер не раздавите, когда будете падать. У Вероники был СПИД, года три, она не болела, но уже была инфицирована. И сказала мне, что постарается заразить как можно больше мужчин.

Сюзанна Эдмундовна хватала воздух ртом.

– Да, именно так. Не представляю, сколько человек она успела записать в группу смертников.

– Ужасно! – воскликнула Сюзанна. – Ты знала и ничего мне не сказала!

– Вероника поделилась со мной вовсе не для того, чтобы я сразу побежала ее закладывать.

– Ты просто убила меня этим сообщением!

– А что бы вы сделали? Выгнали бы ее на улицу? – Ольга и Сюзанна Эдмундовна задумались каждая о своем, и в офисе воцарилась тишина.

Валера Тимофеев не относился к людям, которые с меньшим трепетом думают о харакири, чем об откровенном признании своей вины. Едва Андрей положил перед ним два списка квартирантов дома номер 85а, где жила Вероника Соболева, Валера закричал: «Виноват! Виноват! Каюсь! Прости!»

Первый лист был исписан рукой Тимофеева – его Валера предоставил Андрею сразу после убийства Вероники. Второй лист был ксерокопией, которую Пряжников вчера снял с домовой книги. По Балериной версии, в квартире номер 58 проживала Олеся Никитична Емельянцева, 1973 г. р., а в ксерокопии ясно читалось «Ольга Никитична Емельянцева».

– О, я дубина! – убивался Валерий. – Но ты же понимаешь, скоро женюсь, все мысли о ней, Олесе.

– Да понимаю, – не особенно злился Пряжников. – Но почему ты не воспользовался ксероксом?

– У них как раз кончился тонер, а вынести домовую книгу из здания они мне не дали. Что, сильно навредил?

– Да не сильно. Просто если бы я с самого начала знал, что в одном подъезде с Вероникой Соболевой живет некая Ольга, одного с Аленой возраста, то мог бы предположить, что она и есть мифическая Аленина подруга, которую я никак не мог найти. И значит, Алена могла первого октября прийти в этот дом вовсе не затем, чтобы прикончить Веронику, а просто с визитом к Ольге. Ладно, все и так прояснилось.

– Я никогда тебя не подводил. Какой позор!

– Все, проехали, Валерка, это не оказало колоссального влияния на ход дела. Лучше скажи, как поручение, которым я нагрузил тебя вчера?

– Выполнено на семьдесят процентов, Андрюша. Удивительно печальная история, и удивительно легко восстанавливается ход событий – все признаются во всем. Одна упертая дама осталась – Сюзанна Верега, но тоже никуда не денется. Давай заканчивай.

Звонок не работал, два тонких провода были вырваны с корнем и болтались вдоль стены. Оля решительно постучала. Квартира явно была обитаема, из-за стены доносились визг, лай, грохот. Но в ожидании ответа Ольга спокойно успела бы прочитать разворот «Известий». Наконец повернулся замок, и молодая женщина выглянула в образовавшуюся щель.

– Здравствуйте! Вы – Ирина?

– Да.

– А я – Аленина подруга. Ольга. Она про меня не рассказывала?

Ира задумалась, неуверенно кивнула и жестом пригласила войти в квартиру. Внутри царил неимоверный бардак, разгром, хаос: ремонт, совмещенный с тремя детьми, собакой, кошкой и попугаями – это очень весело. Овчарка была седой от штукатурной пыли, котенка, очевидно, пытались обмакнуть в банку с синей масляной краской.

– Я уезжала за границу, а приехала и не могу найти Алену. Куда она пропала?

– Ее убили, – без вступления сообщила Ирина. Первый раз в жизни Ольга, девушка в принципе не очень нервная, собралась упасть в обморок. У нее закружилась голова, а в глазах потемнело.

– Садитесь, садитесь! – закричала Ира и схватила Ольгу за руку.

Из другой комнаты выбежала маленькая кудрявая девочка, прижимавшая к груди измученного котенка с синим хвостом, и с интересом уставилась на гостью.

– Маша, иди играй, иди! Дать вам воды?

– Когда?! Что произошло?! Как же так?!

– Я ничего не знаю, – ответила Ира. – Алена исчезла, меня приходили расспрашивать, а я ничего не знаю. Маша, я кому сказала! Иди играй! Потом нашли тело. Четыре дня назад. Убили ее и закопали. Когда – неизвестно. Что там было – жуть, я сознание потеряла, когда меня на опознание привели. А кто убил, когда, за что? Маньяк какой-нибудь.

Ирина была на удивление спокойна, рассказывая эту дикую историю. Ольга, напротив, впала в прострацию и едва различала Ирины слова. Да, она была расчетливой, практичной девицей и вела динамичную жизнь, не обремененную тонкими душевными переживаниями. Но весть о гибели двух подруг – сначала Вероники, потом Алены – не могла не потрясти даже такую хладнокровную особу.

– И похороны были? – спросила Оля.

– Нет еще, – бодренько информировала непонятно спокойная Ирина. – Тело пока не выдают.

– Позвоните мне, пожалуйста, когда выдадут. Вот телефон. – Ольга раскрыла сумку, достала блокнот и дрожащей рукой нацарапала семь корявых цифр. – Я приду и помогу, что там надо будет делать…

На улице стояли золотые осенние деньки. Оля закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Самодостаточная натура, она обычно ни в ком не нуждалась. Ольга совершенно точно знала, что спокойно будет жить и без Романа, к которому она, конечно, очень привязалась за два года, и без Вероники, блистательно развращенной и порочной, красивой и уверенной, на которую она втайне всегда хотела быть похожей, и без серенькой, преданной Алены, доброй и закомплексованной, на фоне которой Ольга всегда чувствовала себя безупречным совершенством, богиней.

Но крупные слезы почему-то все равно скатывались по лицу, проникая сквозь преграду из сомкнутых пушистых ресниц.

Лохматая, розовая после сна Дирли-Ду сидела на кухне в длинной футболке, ковыряла ложечкой йогурт и весело поглядывала на Андрея.

Андрей сидел напротив, и его стаканчик йогурта оставался нераспечатанным. Он явно собирался что-то сказать своей непричесанной, обаятельной подруге, но тянул время.

– Дирли… – нерешительно начал детектив.

– Что, мой любимый? – с готовностью откликнулась Дирли-Ду.

– Ты когда-нибудь снимаешь линзы? – Чайная ложечка стукнула о пластик стола.

– Ты заметил? – Дирли-Ду покраснела. – А меня убеждали, что их практически невозможно различить…

– Я ничего не заметил, – уже более уверенно сказал Андрей. Но ему словно не хотелось продолжать этот диалог. Как будто он сладко грезил, и вот необходимо было пробуждаться. – Я просто знаю, что твои глаза другого цвета. Они голубые.