Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вам тоже нужен отдых.
– С чего вы взяли?
– Ваши губы, они все время шевелятся, непроизвольно. Простите, что говорю об этом, но до вашего свидания с полудницами я не замечал у вас такой привычки.
– Может быть, я просто молюсь?
– Может быть. Но теперь это выглядит иначе.
– Вы опасаетесь за мой рассудок, доктор? Признаюсь честно, я сама удивляюсь, как сумела его сохранить.
Илий откинулся на мох, закинул руки за голову и закрыл глаза.
– Последняя моя встреча с полудницей чуть не стоила мне жизни. Вы же встретились с целой ордой и выжили, почему?
– Если бы я знала…
Доктор повернулся набок. София погладила ребенка по волосам. Девочка сопела, свернувшись калачиком у нее под рукой. Взрослые молчали, каждый думая о своем, наконец, монахиня сказала:
– Вы ведь скажете мне, если я перестану себя контролировать. Если безумие победит, – она сглотнула, ее голос задрожал. – Именно этого я всегда боялась, именно этого – утратить способность ясно соображать, перестать быть собой и остаток жизни глядеть как в кривое зеркало…
Илий широко зевнул.
– София?
– Что?
– Вы не сойдете с ума. И не надейтесь. Во-первых, вы до сих пор самый трезвомыслящий человек в нашей группе. Во-вторых, тяжелые психические заболевания чаще всего передаются по наследству. В-третьих, вы измождены. Тот тяжелый стресс, что вы пережили, еще долго будет влиять на вас.
Она приподнялась на одном локте.
– А как же голоса, образы? Они мне не принадлежат. Они перешептываются в моей голове. Их ничем не заглушить.
– Чего они хотят? Крови? Смертей? Мести?
– Нет. Они хотят снова оказаться дома.
– Дома… – эхом отозвался Илий. – Ну что же, я их понимаю. И поддерживаю. Если бы кто-нибудь из моих знакомых психиатров сказал мне, что женщин, объятых пламенем и похищающих чужих детей, не существует, я бы ему поверил. Неделю назад. Но еще вчера мы видели то, во что не поверит ни один здравомыслящий человек. Наша реальность стала другой и наша психика тоже. Вы слышите голоса женщин, которые сияли как солнце, которые могли убивать и исцелять одним движением руки, наводить чары и вызывать галлюцинации. Их жестоко, несправедливо обманули. Они исчезли, но успели оставить вам послание. В виде мысли, образа, звука. Неделю назад я бы посоветовал вам прибегнуть к медицинской помощи. Теперь говорю: сделайте, как они хотят.
На последних словах он начал растягивать слоги, засыпать.
– Илий, – ласково позвала София.
– У?
– Ваша дочь найдется. Нужно только вернуться. Дойти.
– Откуда вы знаете? – спросил он, едва ворочая языком. – Решили поддержать меня в ответ?
Монахиня тревожно улыбнулась.
– Они рассказали мне.
– Рассказали… – он так и не открыл глаз.
– Многие из них похищали детей в бреду, думая, что возвращают своих собственных. Они могли посылать друг другу сигналы на расстоянии, делились чувствами, ощущениями. Всего было похищено четверо детей. Сына вы отбили уже в первый день. Двоих мы отыскали в подземельях. Последний ребенок находится в заброшенной рыбацкой хижине, в каких-то десяти километрах от монастыря. Полудница, сторожившая ее, погибла по неизвестным мне причинам. Если девочка там…
Доктор сжал кулаки.
– Ей два года. Она одна, и не может о себе позаботиться…
– Ей два, – перебила София. – Она в тени, под крышей. Неподалеку есть родник. И главное: мы знаем, где она. Бывали случаи, когда такие маленькие дети выживали в диком лесу.
– Сколько?
Монахиня молчала. Илий поднял голову и посмотрел на нее в упор.
– София, сколько дней она там?
– Я не знаю. Воспоминания обрывочные. Это ведь не видеокадры с подписанными датами.
– Пора, – он сел, – мы выдвигаемся.
– А как же отдых?
– Я отдохнул, спасибо. Где носит этих мальчишек?
– Илий…
– Что?
– Дай им еще пятнадцать минут.
Он кивнул. Повалился на землю.
Оставшись в тишине, София удобнее положила девочку, погладила ее по мокрым волосам и начала молиться.
В хвоистой кроне пела лесная птица. На поляне деловито жужжали пчелы, журчал родник.
Монахиня ласково поцеловала девочку в горячий лоб и услышала хруст шагов.
– Я говорю тебе, что не буду их есть… – возмущался высокий голосок.
– А я тебе говорю, что в таком случае ты первым окочуришься от голода, – отвечал подросток.
Они вышли из кустов. Мальчик нес целую пригоршню ягод. У Дэна же в руках шевелилось что-то белое.
– В жизни не возьму это в рот. Лучше уж подохнуть.
– Тише. Илий только что уснул, – Дэн шмыгнул носом, уставился на лесную идиллию.
– Что это у вас? – шепнула София.
– Личинки короеда, – надулся Максим, покосился на Дэна и шепнул. – Гадость!
– Ничего ты не понимаешь, мелкий! – разозлился парень. – Я читал книгу о выживании в экстремальных условиях. Эти личинки богаты белком. Они – самое питательное, что мы можем раздобыть в лесу. Или ты хочешь пойти поохотиться голыми руками?! Скажите ему, София! А лучше съешьте одну.
– Спасибо. Но я еще не до такой степени голодна.
– А ну вас!
Дэн развернул сложенный лист и достал одну личинку. Она была жирной и извивалась.
– Фи! – пискнул Максим.
– Я голодный. Ясно? Мне нужны силы, – повторил про себя Дэн, будто внушая эту мысль самому себе.
Он зажмурился и сунул одну личинку в рот. Прожевал, прослезился, но проглотил.
– Кстати, – произнес он хрипло, убирая сверток и не глядя на остальных, – я тоже еще не настолько голоден.
Весь следующий час они шли молча, потому что девочка больше не кашляла, а только тяжело и сипло дышала. На привале она открыла глаза, удивленно огляделась вокруг и впервые заговорила, указывая на предметы и людей вокруг и перечисляя их на своем детском «тарабарском» языке.
Доктор отметил, что температура у нее немного спала, но состояние девочки все еще тревожило.
Солнце начало быстро катиться за горизонт. От этого помрачнели не только краски, но и путники. Еще одной ночи под открытым небом они никак не ожидали.
Когда янтарный круг почти исчез за очередным холмом, выросшим у них на пути, Дэн услышал звук, напоминающий тихий плеск волн, шуршащих галькой.
Он рванул вперед так резко, что из-под ног вынырнули две перепуганные птицы.
– Покрышки! Это они! Трутся. Асфальт!
Никто ничего не понял, а парень уже взлетел на вершину холма и завопил во все горло:
– Трасса! Я вижу трассу!
Максим, несмотря на усталость, запрыгал и начал кричать вместе с ним. София охнула, а Илию показалось, что у него открылось второе дыхание.
Однако, когда они поднялись наверх и пошли вдоль дороги, автомобили куда-то исчезли. Вечерняя трасса длинной ниточкой тянулась в гору.
Еще три километра они шли, переговариваясь вполголоса и жадно
