Она надела бейсболку и сбежала по ступеням вниз, торопливо, как будто опаздывала куда-то. Целое утро она прогуливалась по саду. А теперь несется, сломя голову, словно с тех пор что-нибудь изменилось.

Тяжелая дверь в монастырских воротах скрипнула и поддалась, только когда Гульшан навалилась на нее плечом.

Уже у самого моста первые капли дождя окропили землю, оставляя в пыли темные пятна. От реки потянуло прохладой.

Гульшан обернулась. Увидела, как на стене мелькнула кудрявая макушка Азима. Он уводил девочку в безопасное место, под навес.

Всего за полминуты девушка промокла до нитки. Ливень хлынул с небес сплошным потоком, образуя впереди слепую стену воды.

Из-за пелены дождя она слишком поздно заметила, что к мосту подъезжает длинная цепочка автомобилей.

Одного взгляда на призрачный кортеж хватило бы, чтобы понять: это чужаки.

Бледный высокий человек в сером костюме вышел из черного «Ауди» и пошел ей навстречу. Дождя он как будто не замечал. Лацканы пиджака заблестели, волосы мокрым вороньим крылом закрыли правый глаз.

Следом за ним вышел другой – крепкий, с походкой вразвалочку. Ему можно было не беспокоится насчет прически – капли отскакивали от бритой головы, разлетаясь веселыми брызгами.

Только когда он приблизился шагов на пять, девушка увидела на его лице свежий ожог.

Она узнала его еще издалека и почему-то не удивилась. Гульшан оглянулась, пытаясь припомнить, заперла ли она монастырские ворота.

Бритоголовый мягко ступал по мокрой земле. Девушка решила крикнуть, но он заблаговременно приложил палец к губам и неприятно улыбнулся.

Блеснула золотая фикса.

Глава 35

Убежище

Ее разбудили капли, падающие на лицо.

София прощупала землю под собой и обнаружила, что лежит в огромной луже. Вода намочила одежду и волосы, отбивала по ее телу веселую дробь.

Монахиня открыла глаза, на мгновение увидела грозное свинцовое небо. Первая же капля затуманила взгляд. Женщина села, холодная тяжелая одежда прилипла к спине.

Но все это ее не волновало. Она могла дышать. Вот единственное, что ее сейчас заботило, ведь последнее, что она помнила – это гигантская духовка, в которой она жарилась, как индейка.

Вдалеке блеснула молния. Земля задрожала.

Песок под пальцами, тяжелый и влажный, быстро размякал. Она огляделась. Там, где стояли полудницы, сомкнувшись тесным кольцом, виднелся черный выгоревший круг.

В воздухе можно было еще заметить белесую дымку, которая осталась от их тел. Но скоро, и она исчезла, растворилась в потоках дождя.

«Их больше нет».

София осмотрела себя – ни ран, ни ожогов. Она готова была умереть, но осталась целой и невредимой. Почему? Ведь в последние минуты, когда полудницы тесно обступили ее, она попрощалась с этим миром, со всем, что ей дорого.

Невозможно было остаться в живых после того, что она выдержала. Мыслимое ли дело – прожить в одночасье десятки чужих жизней, как свои? И остаться в своем уме…

София медленно поднялась и двинулась сквозь ливень по бесплодной равнине, оставшись наедине со свинцовым небом, вздрагивая от вспышек молний и повторяя снова и снова: почему?

Вода шумела, клубились тучи, грохотал гром. Может быть, она все же умерла, и теперь ее душа странствует по аду?

Она поскользнулась на влажной глине, упала на руки и разглядела знакомую рощицу, в которой они останавливались на ночлег. Здесь можно было ненадолго присесть под деревом. Редкая крона слабо защищала от дождя. Головная боль прошла, Софии захотелось петь и плясать по лужам. Получилось, получилось! Но внезапную эйфорию сменили воспоминания. Туманная вереница образов закрутилась в голове. Это были чужие жизни, не ее.

София пробовала прогнать их, но они возвращались, увлекали ее в свои миры. Значит, у победы все же имелись побочные эффекты.

«Испытания продолжаются, во всяком случае, для меня».

Она побрела под дождем дальше, считая шаги. Смутные образы делались четче, в размытых лицах угадывались знакомые черты. Знакомые? До сегодняшнего дня София никогда не знала этих людей – все они были родными полудниц.

Кроме лиц, София видела места, которые некогда что-то значили для несчастных женщин. Дома в деревнях и поселках, дворы и поля, изгибы ландшафта, запечатленные глазами тех, кто превратился в темный след на песке, белую дымку.

Через час пути монахиня готова была завыть от назойливых видений, еще через час она всерьез подумала, а не раскроить ли себе голову вон тем тяжелым булыжником? Если бы она шла по горам, а не по равнине, первая же пропасть избавила ее от мучений…

София дрожала и плакала. Дождь все лил и лил.

«И неудивительно, – думал Дэн, шлепая по грязи и пытаясь не оставить в луже свой поношенный ботинок. – Небо целый месяц копило воду. И неудивительно».

Сырая почва, как старая ведьма, причмокивала, присасывалась к его ступням, с хлюпаньем отрывала свои земляные губы от подошв и снова лобызала их. Только бы не месить эту жижу голыми ногами! Парень ухмыльнулся. Босиком, так босиком. Он уже терял в этом походе обувь, трясся от страха в пещерах, умирал от жары – что такое по сравнению со всем этим потерянный ботинок?

Капли дождя, барабанящие по голове, – вот отчего можно свихнуться! Сначала все они ох как обрадовались дождю. Наверное, впервые в жизни Дэн пил воду с неба, да так жадно, что несколько раз поперхнулся. Занятие это было не из легких, хотя и лило как из ведра, никак не получалось утолить жажду. Зато потом вода быстро надоела. Одежда намокла, отяжелела и натирала в самых неподходящих местах. Дробь крупных капель по черепу превратилась в изощренную пытку, но самое неприятное – холод, медленно подбирающийся от кончиков пальцев к сердцу.

Дэн никогда так долго не гулял под дождем. Он вообще обычно не гулял под дождем. Мог побегать с парнями от крыши к крыше, как веселый щенок, но так, чтобы часами брести под ливнем…

Хорошо еще, что Максим не просился на руки. Мальчик проявлял небывалую стойкость: он уже долго шел по грязи, дрожа от холода и низко опустив голову, и мычал, напевая какую-то песенку. Дэн больше не пытался развлекать его разговорами, дождь шумел так сильно, что слов было почти не разобрать.

Они надеялись встретить хоть какие-то человеческие поселения, но дикие места, равнины и холмы, покрытые лесом, тянулись бесконечной чередой.

Илий крепче прижимал к себе девочку. У нее снова поднялась высокая температура. Лишний час жары мог бы погубить ее, если бы дождь не принес с собой спасение. Вода была единственным средством, способным охладить тело девочки.

Но к третьему часу пути