(ядерных) боевых частей для зенитных ракет. Первые спецзаряды для ракет 207Т поступили в ПРТБ в 1958 г.»[157].

В ряде сомнительных источников без всяких ссылок говорится об использовании при строительстве комплекса «Беркут» германских пленных. Все же серьезные источники отрицают этот факт.

Другой вопрос, что пленные немцы строили дачные поселки вблизи объектов «Беркута». Так, в лесу около деревни Большая Чёрная за железнодорожной линией построен элитный поселок. Там по приказу Сталина дали земли под дачи маршалам Чуйкову В.И., Соколовскому Д.Д., Катукову М.Е., Ротмистрову П.А., Лелюшенко Д.Д. и многим другим генералам. Строили их пленные немцы с 1947 по 1949 г.

Официально комплекс С-25 был принят на вооружение 7 мая 1955 г. 56 дивизионов комплекса (полков) вошли в состав 1-й армии особого назначения войск ПВО. 15 июля 1955 г. эта армия, включавшая в себя 4 корпуса, вошла в состав Московского округа ПВО.

Нравится нам или нет, но комплекс С-25 был создан содружеством советских и германских ученых и конструкторов, а строили его заключенные.

Глава 6

«Артиллеристы, Лаврентий Палыч дал приказ…» («В круге 172-м»)

Шараги, то есть особые конструкторские бюро ОГПУ (НКВД)[158], стали создаваться согласно циркуляру от 15 мая 1930 г., подписанному председателем ВСНХ[159] В.В. Куйбышевым и заместителем председателя ОГПУ Г. Ягодой. В циркуляре говорилось, что «за последние 2–3 года органами ОГПУ были раскрыты контрреволюционные вредительские организации в ряде отраслей нашего хозяйства», в связи с этим предлагалось «использовать вредителей… таким образом, чтобы работа их проходила главным образом в помещении органов ОГПУ. Для этого отбирать заслуживающих доверие специалистов. Оказывать им содействие в деле постановки опытных работ…»[160].

Получается вроде парадокс — «органы» сажали, чем дезорганизовывали работу военных КБ, а потом создавали свои КБ, чтобы продолжить те же направления исследований. А вот тут давайте оговоримся — «органы» действительно сажали, но делали это не по своей инициативе, а по приказаниям свыше от партийного руководства, по своим служебным правилам, циркулярам и т. д.

Убрать или оставить такие видные фигуры, как Бухарин и Тухачевский, решал лично Сталин, а не нарком Ежов, и тем более не рядовые сотрудники его наркомата. А вот руководить арестами десятков или даже сотен тысяч простых людей Сталин физически не мог.

Аресты начинались с доносов. Актеры доносили на актеров и режиссеров, инженеры — на инженеров, и т. д. Сотрудники низшего и среднего звена НКВД были в те годы малограмотны и зачастую не могли разобраться в «девятом вале» доносов.

Между прочим, и сейчас доносов «куда следует» более чем достаточно. На меня после выхода в середине 1990-х гг. книги «Ракеты над морем» и ряда статей было написано около двух десятков доносов в ФСБ. Писали конкуренты, готовившие аналогичные издания, писали научные сотрудники с Охты и из Тулы, оставшиеся без работы и от безделья занявшиеся доносами. В конце концов, выяснилось, что я никакой государственной тайны не раскрывал, да и не мог по закону быть ответчиком в деле по разглашению гостайны. Но все эти седые «Павлики Морозовы» остались безнаказанными.

Между прочим, еще в допетровской Руси существовала пословица: «Доносчику первый кнут». И действительно, в большинстве случаев следствие в Разбойном приказе начиналось с подъема на дыбу доносчика. Да и во времена «культа личности» доносчики составляли значительный процент среди репрессированных.

Итак, инженеры доносили, «органы» сажали, и в конце концов было решено использовать репрессированных инженеров по назначению.

Другим фактором, побудившим НКВД взяться за проектирование артиллерийских систем, был полнейший бардак в нашей артиллерии. Неутомимый Тухачевский давал волю своим фантазиям и довел нашу артиллерию буквально до ручки.

Приказом наркома внутренних дел Лаврентия Берии № 00240 от 20 апреля 1938 г.[161] в Ленинграде было организовано Особое артиллерийское конструкторское бюро, ставшее позже вторым по величине артиллерийским КБ после ЦАКБ, возглавляемого В.Г. Грабиным.

В приложении к приказу Берии говорилось, что ОТБ организовано «в целях всемерного использования заключенных специалистов для выполнения специальных конструкторских работ оборонного значения.

Основной задачей ОТБ является устранение выявляющихся конструкторских дефектов в морских и береговых артиллерийских системах, изготовленных по чертежам ленинградского завода “Большевик”, а также разработка проектов и рабочих чертежей новых артиллерийских систем, состоящих на вооружении флота и береговой обороны. ОТБ работает по плану, утвержденному 3-м Главным управлением Народного комиссариата оборонной промышленности».

Место для конструкторского бюро было выбрано в «Крестах». Поначалу было около 60 заключенных специалистов и около 15 вольнонаемных.

Первым начальником ОТБ стал военинженер 1-го ранга Ломотько[162], а в послевоенные годы — подполковник Балашов и подполковник (затем полковник) Беспалов.

Рабочие помещения ОТБ размещались на территории «Крестов» в четырехэтажном здании, выходившем глухим торцом на улицу Комсомола. В подвальном помещении находилась столярка.

Бывший заключенный С.И. Фомченко, в октябре 1937 г. приговоренный к 10 годам лишения свободы, впоследствии вспоминал: «…закрытый “воронок” доставляет меня в “Кресты”. Где-то в середине дня меня вызвали и через двор повели в столовую, просторное полуподвальное помещение со сводчатыми потолками, уставленное длинными столами. К столам были приставлены стулья, а не скамейки, как приличествовало бы для нашего брата. Но не это меня тогда поразило. Передо мной поставили глубокую эмалированную миску, полную до краев нарезанными горячими сосисками, политыми томатным соусом. Так в тюрьмах не кормят.

Повели в баню, где мылся я в тот раз один, дали чистое белье и отвели меня в спальню. Спальня, как и ряд других подобных, размещалась в небольшом одноэтажном здании, у ворот, выходящих на улицу Комсомола. Если бы не тяжелая тюремная дверь (хоть и без “кормушки”) да не решетка на окне, то это была типичная комната студенческого общежития. Четыре железные кровати с панцирными сетками по углам, канцелярский столик у окна с видом на внешнюю стену, платяной шкаф у двери. Да еще поставлена пятая кровать посередине — это для меня. Все застланы аккуратно, чистое белье. Никого нет. Соседи мои явились к вечеру. Сразу ужин, в той же столовой.

В столовой я оказался единственным в телогрейке — костюмы, рубашки, галстуки… Боже мой, куда я попал? …

Столы накрыты белыми скатертями, ужин разносили официанты в белых куртках. (Как я узнал позже, это были тоже заключенные, бытовики.) У каждого прибора приготовлен небольшой чистый листок бумаги. Соседи мне объяснили, что это для заказа на завтра.

Возможности заказа достаточно характеризуются тем, что некоторые избегали заказывать жареную курицу, чтобы не возиться с костями и не пачкать рук. Все подавалось в тарелках (а не в алюминиевых мисках!), горячее, прямо с плиты».

Да и сам автор, работая в архивах и натыкаясь на редкие документы, связанные с ОТБ, иной раз с трудом соображал, что речь идет о зэках.

Вот, к примеру, заседание коллектива ОТБ в декабре 1939 г., посвященное годовому отчету бюро. Выдержки из раздела «Штаты з/к специалистов»: