глаза. — Ты из холодной, что ли, идешь? Странно, я думала, вы с кладовщиком в ссоре…

— Уже нет! — пискнула служанка и с пунцовым лицом умчалась дальше по коридору, пожелав удачи с поисками.

Рида посмотрела ей вслед и, убедившись, что пока никто не собирается показаться из комнат, вытянула девочку из закутка. Почти бегом они добрались до черного хода и, выйдя на улицу, тут же шмыгнули за кусты. Медленно, но верно Рида пробиралась к саду, то и дело одергивая девочку, изумленно глазеющую по сторонам и ловящую ртом прохладный ночной воздух. Лишь дойдя до заднего двора, словно отрезанного от всего мира рядами кустарников и деревьев, девушка позволила себе расслабиться и даже присела на одну из кованых скамеек, отпустив девочку бродить неподалеку.

Рида устало откинулась на спинку. Казалось, за эти десять минут она вымоталась сильнее, чем за весь день. Девочка скакала рядом, не зная за что взяться, трогала бледными ручонками молодую траву, рассматривала закрытые бутоны цветов, расстроено бурча, что они совсем не такие, как в книжке, пару раз безуспешно пыталась залезть на дерево. Глядя на это, Рида невольно улыбалась, думая, что, наконец-то, приняла не такое уж плохое решение.

— Рида, смотри! — восхищенно прошептала девочка.

Ночное небо сегодня такое чистое… Мириады далеких звезд перемигивались друг с другом, глядя с высоты на этот жестокий мир и на маленькую девочку, резвившуюся в саду. Рида ненадолго прикрыла глаза, ощущая, как ветер треплет порядком отросшие волосы и щекочет изможденное лицо. Здесь так тихо, так спокойно. Как на старом кладбище Рейнхарма. Рида бы сейчас многое отдала, чтобы вновь оказаться у разрушенных войной и временем памятников и, как много лет назад, слушать старательно выводимые Илинеей мелодии. Она даже не заметила, как задремала, убаюканная мыслями о таком спокойном прошлом. Лишь странная тишина, которой не должно быть, прервала этот сладостный сон.

На горизонте забрезжил рассвет. Девочка стояла посреди поляны и заворожено наблюдала за разгорающейся в небе розоватой полосой света. Рида улыбнулась. Потянувшись, она не спеша подошла к Аврелии и легонько похлопала ее по плечу.

— Красиво, да? — девушка заглянула в печальное лицо Рели и удивленно спросила: — Тебе не нравится?

Девочка протерла глаза.

— Нравится. Только вот… — она споткнулась, не найдя подходящих слов.

— Я поняла, — кивнула Рида.

Несколько минут Рели молча смотрела вдаль и, когда Рида взяла ее за руку, чтобы отвести назад, жалостливо заговорила:

— Мы можем еще погулять? Совсем немного… — последние слова ее прозвучали особенно мрачно, но Рида не придала этому значения — само собой, девочка не хотела возвращаться в свой подвал.

— Немного можно, — пожала плечами девушка, и они медленно двинулись вдоль розовых кустарников, с восходом начавших источать свой дивный аромат.

Еще не до конца отошедшая от своего сна Рида послушно следовала за тянущей ее по саду девочкой. Ветер шумел молодыми листочками над их головами, впереди слышалось журчание воды. Старая река, с которой когда-то начался Сильверон, за столетия сильно обмельчала, оставив свое русло практически пустым, даже в паводки наполняясь лишь наполовину. Но глубокий ручей продолжал радостно звучать по каменистому дну.

— Думаю, нам стоит вернуться, — беспокойно произнесла Рида, понимая, что они уже вышли за пределы поместья.

Девочка испуганно вздрогнула, но тут же пришла в себя и принялась хныкать:

— Но я так хочу посмотреть на речку!

— Там от речки-то одно название осталось… Ай! Ладно, только давай бегом, у прислуги скоро подъем, — проворчала Рида.

Они быстрым шагом подошли к обрывистому берегу, и девочка с любопытством глянула на бегущий по дну ручей. И правда, одно название. Какое-то время они молча созерцали заросшую травой и мелкими деревьями, некогда величественную реку, поблескивающую своими скромными водами в предрассветных лучах, а потом Рида неожиданно почувствовала, как ручки-веточки обхватили ее талию. Механически потрепав девочку по волосам, она склонила голову вниз и столкнулась с сияющими счастьем глазами, но что-то в этом взгляде тревожило Риду.

Обреченная на существование во мраке подземелья. Лишенная заботы и тепла. Девочка-ошибка… Она стояла спиной к обрыву, держа Риду за руки, и ее розовые глаза полнились слезами. Прикоснувшись к свободе, кто возжелает вернуться в клетку? Девочка сделала крошечный шаг назад, и на лице Риды отразился весь ужас понимания.

— Спасибо, — прошептала девочка. — И прости!

Глядя в необъятное, прекрасное и равнодушное небо, раскинув руки, как птица крылья, девочка летела навстречу долгожданному покою.

«Тетушка Аша, вы были правы. Этот мир прекрасен! И хочу, чтоб в мой последний миг он был именно таким. Я все решила!»

Глухой удар сокрылся шумом воды, но Рида была готова поклясться, что слышала, как хрустнули, ломаясь о камни, кости.

Сердце пропустило удар. Лицо девушки сильно побледнело, а сама она попятилась назад, словно не веря в происходящее. «Нет! Нет! Нет!» — бормотала Рида, представляя себе самые ужасные сцены расправы. Взгляд ее трусливым зайцем метался вдоль берега, выискивая хоть сколько-нибудь пологий склон. Этого не может быть! Этого просто не может быть! Цепляясь за камни и тонкие стволы деревьев, она быстро спускалась на дно русла. Лишь чудо удержало ее от истошного вопля, когда она, наконец, добралась.

Ни единого шанса.

Тело девочки тряпичной куклой лежало на острых камнях, и холодные воды уносили с собой алую кровь. Хрупкая, как фарфор, она мгновенно погибла. Лицо ее безмятежно улыбалось, а тускнеющие глаза навеки запечатлели в себе небо.

Рида упала на колени, даже не почувствовав боли. Она протянула дрожащую руку к телу девочки, что еще пару минут назад радостно вышагивала рядом, но дотронуться так и не решилась. Это конец… Все кончено! И Рели знала об этом.

Не в силах совладать с собственными конечностями Рида продолжала стоять на коленях, красными от слез глазами глядя на девочку.

— Не прощу… — сипло произнесла она. — Покойся с миром, но тебя я не прощу, — от сдерживаемых рыданий голос ее ломался. — Ни тебя, ни себя… Как можно быть такой дурой, Рида! — вскрикнула девушка, с силой ударив по воде.

Она склонилась к земле и с истерическим смехом вцепилась во влажную землю. Тело ее сотрясалось в безумном припадке, крупные слезы стекали по лицу, обезображенному страхом и полоумной широкой улыбкой. Она практически лежала на земле, уткнувшись носом в каменную крошку, и голосила раненным диким зверем.

Покойники! Они все покойники!

Все из-за нее, из-за ее глупости, из-за дурацкого мягкосердия!

Могла же отказать! Могла не идти за ней! Могла сделать то, что другие в поместье делали четырнадцать лет! Все было бы хорошо…

Содрогаясь всем телом, она едва сдержала рвотный позыв. При одном