«Ты это специально делаешь, зубастый гад? «Три княгини», «единая плоть» и прочие твои метафоры не слишком-то уместны. Или ты уже полностью списал меня со счетов?» – подумал Аластар, леденея от внезапно нахлынувшего бешенства. Но сказал он, конечно, совершенно иное, причем самым доброжелательным тоном:

– Я готов присоединиться. Херевард задолжал мне преизрядно, и проценты за две сотни лет наросли немалые. Осталось лишь подождать, когда он нападет.

В конце концов, утешает мысль, что их с Эмрисом нелюбовь друг к другу взаимна, как и желание насолить по мелочи, но это ни в коем разе не влияет на дела, которые действительно важны.

– Вы правы, Вилдайр, сейчас нельзя тратить силы и время на наши мелкие споры. Сначала Предвечный, а затем все остальное, – проворковал Аластар и отметил, что детки-то облегченно выдохнули, когда поняли, что буря миновала.

«Разовьем успех?» Эску стало легко и весело.

– Рамман, не будьте жадиной, прикажите подать ликерного вина и мяса.

– И Алая Луна, Фрэйна, станет нашим знаменем и нашей надеждой, – провозгласил Вилдайр.

Аластар же перехватил восторженный золотой взгляд дочери, обращенный на ролфи, и подумал: «Интересно, а даст ли он за Сину новенький винтовой клипер, вроде «Птицы»? А если даст, то почему бы и нет?»

И тут Эскова дочка, словно почуяв, что о ней подумали, робко вставила:

– А давайте…

И умолкла, мигом растеряв уверенность под взглядами мужчин.

– Продолжайте, княжна, – подбодрил девицу Вилдайр. И кивнул ей ласково, дескать, давай, не робей, все же свои!

– Давайте вызовем Хереварда на переговоры! – выпалила девушка. – Покажем ему, что мы объединились и готовы противостоять ему.

– Вызов? – задумчиво молвил Священный Князь. – Несовременно, конечно, но… А почему бы и нет, господа?

Вдоволь наслонявшись по революционному Дэйнлу, шуриа пришел к выводу, что есть в здешних улочках и домах потребная для человеческого общежития жизнестойкость и миролюбие. Это покамест над каждой дверью лозунг висит, зовущий если не к свободе, то к непокорности, а стены размалеваны похабными рисунками. Временное это, сиюминутное. Вот схлынет волна душевного подъема, вернется к жителям размеренная обыденность, и станет в Дэйнле снова все по-прежнему – шумно на базаре, тихо в храме, людно на улицах. Одним словом, живо все станет и правильно, как угодно богиням и принято у смертных. Жизнь, она такая, неспешная, медленная, текучая и ленивая. Кому еще о том знать, как не шуриа.

«Когда-нибудь и Шила станет такой же, – мечталось ему. – Респектабельной столицей Шанты, где по мощеным улицам пролетки будут разъезжать». Сейчас-то по городу можно передвигаться либо пешком, либо верхом, но это дело поправимое.

И все же не архитектурные красоты Дэйнла оторвали Элира от дамского общества, да и бродил шуриа по янамарской столице не просто так, а с определенной целью. Ведь у пристани стоял маленький храбрый пароходик по имени «Скорый», он терпеливо ждал, когда хитромудрый сын Сизой луны подарит ему маленькую пушечку. Очень уж увлекла Джэйффа идея возлюбленной с переделкой «Скорого» в канонерку.

А где пушку взять? У вояк. А, следовательно, падать в ножки надобно к самому Носатому Филину.

Знаменитый маршал Кан в сырую погоду маялся фантомными болями в отрезанной давным-давно ноге, а потому настроение имел отвратительное. О чем Джэйффа честно предупредил адъютант. Мол, вы, конечно, сударь, попробовать-то можете, но за результат никто не ручается. У Носатого Филина заряженный пистолет всегда под рукой. Пальнет сгоряча, тогда не обессудьте. Но диллайнский командир оказался весьма сдержан и при виде шурианской морды даже в воздух не выстрелил.

– Надо же, какая редкая птица залетела на самую середину Файриста, – проворчал Кан.

– Да я, в общем-то, и не птица.

– Фигурально выражаясь, птица. Остальное – несущественные детали. Так чего тебе надобно, сородич Джойаны нашей Алэйи?

Джэйфф не слишком любил детей Дилах, так уж исторически сложилось, но уважал их стремление сразу определиться с целью. Пока шуриа будет колебаться с выбором, диллайн рванет вперед, чеканя шаг.

– Пушку-трехфунтовку, чтобы поставить ее на пароход, – без обиняков сказал Элир и, как умел, объяснил задумку Грэйн насчет канонерки.

Идея маршала не вдохновила.

– Нет у меня трехфунтовки. И солдат я тебе не дам, – отрезал он, заранее зная, что шуриа просто так не отступится.

Так и вышло.

– В местном арсенале есть.

– Почем знаешь? Нашаманил?

О бывшем рилиндаре Кан был наслышан от Эска, но видел впервые, и надо полагать, не забудет уже никогда. Такую наглую физиономию трудно запамятовать.

– Зачем же сразу «нашаманил»? – обиделся Джэйфф. – По всем признакам должна быть. Где ж еще всякому старью водиться, как не в провинциальных арсеналах?

И в логике соплеменнику вечной Аластаровой зазнобы не откажешь. Очень уж не любят коменданты расставаться с еще совсем целым смертоносным барахлом, которому от силы сто лет.

– Твоя правда, шаман. А от меня-то что нужно?

Отрывать седалище от любимого походного кресла Илдред не собирался ни при каких обстоятельствах. Только-только нога унялась.

– Отобрать пушчонку у революционеров, конечно, – расплылся в обаятельной усмешке шуриа.

– И все?

Джэйфф призадумался.

– А еще, сделай милость, прикажи своим канонирам не стрелять по «Скорому», коль увидят его на реке.

– Попартизанить решил?

– Точно! Когда еще такой случай выпадет?

В этом вопросе Илдред Кан был солидарен с шуриа. Сам бы не отказался подкрасться, как говорится, на мягких лапах, и в спину Хереварду ударить, вместо того, чтобы гнать честных файристянских парней месить янамарскую грязь. И то, что погода не налаживалась, а дождь не прекращался, по правде говоря, главнокомандующего несказанно радовало, ибо Херевард, он же Предвечный, тоже увяз по горло. Переделанный в канонерку пароход – самый лучший способ защитить Дэйнл. Как и все дети Меллинтан, Илдред питал склонность в сложных случаях орудовать чужими руками. Ловкие руки и тысячелетний опыт Джэйффа Элира – просто подарок богини.

– Ладно. Договорись с полковником Сили и нашамань эту песью пушку. Но помни, что тот шуриа совсем не любит.

– Да кто нас любит-то? – философски заметил Джэйфф. – Мне любви не нужно, мне бы пушку.

А когда шуриа чего-то очень сильно хотят, то, как правило, получают. А иным разом еще и с добавкой или довеском. Так и случилось. Подозрительные, как это принято у всех революционеров, комитетчики приставили к опасному шуриа помощника-соглядатая – мастерового паренька по имени Шамис. Тот в пушках и пароходах разбирался, как Джэйфф в дамских романах, но нос норовил сунуть, куда надо и куда не просили.