Палпатин говорил, что Галактике суждено принадлежать ему, но она — лишь одна из многих. В тот раз он вновь повторил выражение «неизведанная бесконечность». По его словам, это была его вотчина. Галактика была для него игровой доской.

Если он проиграет, доску следовало сломать и выбросить, а вместо нее найти новую.

Здешние компьютеры в течение долгого времени искали проход сквозь бури и черные бездны. Медленно, но верно они составляли маршрут путешествия сквозь хаос. По мере того как механизмы вели расчеты, Империя посылала для их проверки зонды, многие из которых так и не вернулись назад.

Но некоторые продолжали докладывать, поддерживая связь с местным приемником. Каждый дроид, сумевший проникнуть дальше предыдущих, вносил свой вклад в карту, и с их помощью компьютеры продолжали прокладывать курс, рассчитывая следующие этапы маршрута.

Еще до гибели Палпатина от рук мятежников компьютеры завершили расчеты, наконец найдя путь сквозь неведомое. Император был убежден, что там его что-то ждет — некий источник Силы, некая зловещая темная сущность. Он говорил, будто теперь, когда путь ясен, он ощущает исходящие от нее волны. Император утверждал, что это некий сигнал, который способен услышать только он. Даже его правая рука Бейдер, казалось, ничего не замечал, хотя вроде бы тоже заявлял, что владеет темной Силой. Раке считал, что Палпатин сошел с ума и то, что он якобы слышит, — лишь эхо его собственных пылких желаний, странная навязчивая идея. Когда веришь в магию, ее проявления можно запросто замечать в чем угодно.

Но теперь, когда Палпатина больше нет, пора вспомнить изначальное предназначение обсерватории. Игра проиграна. Пора уйти и найти новую вотчину.

Империя мертва.

Но Империя сможет возродиться под началом Ракса.

Сперва, однако, нужно сделать все необходимые приготовления. За залом с картой — еще один коридор с ведущими вниз ступенями. Проходя мимо компьютеров, Раке видит в дальнем конце зала подарок, который оставил ему Палпатин.

На полу лежит расколотая на две половины доска для игры в шах-теж. Вокруг валяются поломанные фигуры. Уцелели лишь две — император и изгой. У Ракса возникает мысль: не так ли воспринимал его Палпатин? Как изгоя? Это что-то новое — Галлиус о подобном не знал[5].

Его будто с размаху хлестнули по щеке. Он пытается в ярости отделаться от мысли, что на самом деле он был каким-то изгнанником на задворках Империи...

И все же — разве не так? Ракса всегда держали поодаль. Его роль всегда заключалась не в том, чтобы сохранить Империю, но в том, чтобы ее разрушить.

Подобрав с пола обе фигуры, он вертит их в руках. Кем бы ни считал его Палпатин, он больше не изгой. Раке стал императором.

Спрятав статуэтки в карман, Галлиус идет дальше, напевая себе под нос любимую кантату. Коридор перед ним уставлен артефактами древней Империи ситхов — красная маска, белое копье, знамя цвета крови, голокрон, столь черный, что кажется, будто он поглощает весь окружающий его свет. Между артефактами стоят дроиды-стражи с гладкими лицами, дремлющие в своих нишах, но готовые пробудиться при малейшем признаке угрозы.

За всем этим — глубокий колодец, пробуренный сквозь кору и мантию Джакку к самому центру планеты. Над колодцем клубятся клочья голубого тумана, пронизанные оранжевым светом, который пульсирует и дрожит, словно живое существо. Палпатин рассказывал Раксу, что когда-то эта планета была цветущей и зеленой, ее покрывали огромные океаны. Он говорил, что хоть теперь ее поверхность и мертва, в ядре все еще теплится искра жизни. «Которая внушает мне отвращение», — добавил он.

Ташу подпрыгивающей походкой шагает между артефактов, проводя пальцами по стеклянным витринам. Он что-то бормочет себе под нос, и Раке замечает, что его губы искусаны до крови.

Ты готов? — спрашивает он старого советника Палпатина.

Готов, — отвечает Ташу, поворачиваясь к нему. Щеки его мокры от слез, зубы в крови. — Палпатин продолжает жить. Мы снова отыщем его там, во тьме. Все так, как и предсказывал хозяин. Все ведет к завершению великого плана, и все жертвы уже принесены.

«Не все», — мысленно не соглашается Раке.

Тебе следует облачиться в одеяния тьмы, — говорит он. — Ты должен надеть мантию темной стороны — по крайней мере, на какое-то время, пока мы не отыщем Палпатина и не оживим его, вновь вернув душу в его тело.

Естественно, все это. ложь. Раке не верит ни единому своему слову — это просто обман, предназначенный Та- шу. Ложь — это поводок, за который стоит лишь потянуть — и те, кто в нее верит, тут же подчинятся.

Но этот безумец верит, поскольку безумцы всегда верят в то, что подтверждает их взгляд на Галактику. С точки зрения Ташу, не существует ничего, кроме темной стороны, и Палпатин был хозяином не только Империи, но и всего сущего. И теперь темный повелитель возродится вновь.

Что ж, пусть так и считает.

Раке помогает советнику нести копье и знамя. Осторожно надев на голову Ташу маску, он затягивает черные кожаные ремни и застегивает пряжку из старого блестящего хроматита. У Ташу много масок, каждая из которых, по его мнению, содержит в себе частицу темной стороны. Но никогда прежде ему не доводилось надевать эту, напоминающую зловещего зверя с клыками из черной стали и глазами из кроваво-красных кайбер-кристаллов. Когда маска прилегает к лицу старика, тот напрягается, с трудом сдерживая рвущийся сквозь стиснутые зубы голодный стон.

И последнее. — Раке протягивает Ташу голокрон. Когда тот берет его, кажется, что окружающий свет меркнет. Ташу бледнеет еще больше, и на его руках проступают темные вены.

Да, — отрывисто, как в экстазе, произносит Ташу, вытянув руки с дрожащими пальцами вдоль тела. — Да. Я чувствую это. Я — средоточие темных энергий. Сквозь меня проходит вся смерть и отчаяние мира. Я ощущаю их на языке. Они похожи на бьющегося в ловушке мотылька...

Тогда идем помолимся, — прерывает Раке, поскольку иначе Ташу будет нести чушь в течение многих минут и часов — возможно, пока оба они не умрут от старости, превратившись в прах. Галлиус Раке берет старого советника за руку, словно ребенка, и они вместе направляются к колодцу.

Будто почувствовав их приближение, выдвигается узкий помост, который парит над колодцем. Именно по нему им и предстоит пройти.

Они вместе ступают на помост. В воздухе одновременно чувствуются жар и холод, теплое дыхание перемежается ледяным дуновением.

Палпатин будет тобой доволен, — говорит Раке.

Да. Будет. И тобой тоже. Мы сделали то, что хотели. Мы наказали недостойных. Мы привели в действие «Крайние меры». Вознесем же молитву тьме, молитву всему тому, что ждет...

Прежде, брат мой, я хотел бы кое о чем тебя спросить.

Да, малыш Галли?

Что ты скажешь нашему хозяину, когда снова его увидишь?

Я...

Но Раке не дает ему закончить. Он толкает Ташу.