– Пертинакс обошелся с тобой нелучшим образом, Александр, – продолжал Сульпициан и в знак уважения к хозяевам, взял немного сыра, предложенного Ливией. – Он был поглощен реформами и не понимал, как важно держать верных людей рядом с собой и хорошо им платить. Возможно, будь он более сговорчивым и прозорливым, то не лежал бы сейчас с отрубленной головой…

– Император теперь с богами, – пролепетала Ливия, потупившись.

– Да, с богами. Но его сын здесь, в Риме, и никогда не увидеть ему трона империи. Александр, зная, что ты обижен на Пертинакса, все-таки я прошу тебя… Заметь – именно прошу!…Оставь свои обиды в прошлом.

Александр опустил глаза, понимая, что сейчас он не выдержит взгляда старика, а ему надо держать глухую оборону.

– Я не верю, что известие об убийстве императора тебя не привело в отчаяние, ведь, насколько я знаю, Пертинакс всегда к тебе хорошо относился и в его доме ты вырос, он освободил тебя из рабства. Ты верный человек, Александр, даже если ты сейчас мысленно сопротивляешься моим словам.

– Что вы хотите, господин? – спросил Александр, чтобы тирады старика наконец пришли к логическому завершению.

– Сегодня Дидий Юлиан вынудил сенаторов, окружив их преторианцами, объявить себя августом, его жена и дочь стали августами. Он думает, что будет сидеть крепко и продолжит династию Антонинов, ведь он уже начал вслух всем напоминать о своем родстве с Марком Аврелием. Преторианцы называют его Коммодом. Думаю, они правы, и в итоге мы скоро узнаем все прелести жизни с этим узурпатором. Дидий Юлиан купил власть за огромные деньги. Выплатив все, что обещал преторианцам, он сильно подорвет казну. В народе он уже непопулярен, и чтобы задобрить римлян, узурпатор будет тратить большие суммы на различные представления и дополнительные раздачи денег и еды. А казна не бездонна. К тому же сам Юлиан любитель пиров и всяческих увеселений – на это он станет тратить и казну, и свое время, а не на управление империей. Сегодняшний разгон народа мечами преторианцев на Форуме, а потом и у Капитолия ясно говорит, как он будет править. Грядут плохие времена, Александр! Нам надо остановить Дидия Юлиана, узурпатора надо убрать и посадить на трон моего внука!

– Ты хочешь, господин, чтобы я убил Дидия Юлиана? – усмехнулся Александр. – Я не убийца!

– Нет, конечно нет! Как ты мог такое подумать? В Риме нет силы, способной сокрушить преторианцев узурпатора. Но такие силы есть в провинциях. Люди на улицах взывают к Песценнию Нигеру. Но он далеко на востоке и никогда не был близко знаком с Пертинаксом, и может, не захочет нам помогать. А вот легионы в Паннонии под командованием Септимия Севера помнят и любят покойного императора. И Север предан Пертинаксу. Ты сам сообщал об этом, помнишь, в январе?

– Конечно, помню.

– И я думаю, я надеюсь, что Север останется предан и Пертинаксу-младшему. Я прошу тебя, Александр, поехать к Септимию Северу в Карнунтум и передать ему мое письмо. За нашим домом следят преторианцы и схватят любого, кто покажется им похожим на посыльного. К тому же ты знаешь дорогу, тебя вспомнят у Севера. Возможно, уже сейчас гонцы от узурпатора помчались во все пределы империи сообщать о его приходе к власти и они прибудут в Карнунтум раньше тебя, но, может быть, и нет.

– То есть, господин, ты хочешь, чтобы я отправился немедленно? – удивился Александр, еще до конца не понимая, зачем он вообще из вежливости продолжает этот бессмысленный разговор.

– Да, немедленно. Вот здесь тысяча денариев, получишь еще столько же, когда вернешься. И можешь быть уверен, я и мой внук никогда не забудем этой услуги. Я также позабочусь о твоей жене. Думаю, ты был обижен на Пертинакса из-за того, что лелеял надежды сделать карьеру во дворце. Я – не мой зять, я помню и с лихвой плачу за оказанные услуги. Ты еще можешь осуществить мечту.

Скорее всего, даже несмотря на все красноречие и деньги Сульпициана, Александр бы отказался. Но Ливия отвела мужа в сторону и, нежно глядя ему в глаза, сказала:

– Боги с нами, любимый! Они дают тебе еще одну возможность, и если ты ее упустишь, то теперь уж наверняка навсегда. Поезжай! Я знаю, если ты сейчас откажешься, ты потом всю жизнь не перестанешь жалеть. Я буду ежедневно приносить за твой успех жертвы Юноне. Не думаю, что Сульпициан лжет и потом не отблагодарит. Пожалей старика и его внука! Совершая правое, доброе дело, ты служишь богам, и боги этого тоже не забудут. Поезжай и думай, как я горячо буду ждать твоего возвращения.

Эпилог

Пока Александр мчался дорогами Италии в Паннонию, Рим праздновал восшествие на трон Дидия Юлиана. Были устроены гонки колесниц в Большом цирке, однако возникшая давка из-за плохого распределения мест между зрителями повлияла на народ отрицательно. Люди вслух говорили о плохом предзнаменовании. Дидию Юлиану не верили, помня Коммода, именем которого теперь часто стали называть нового императора. Все жалели Пертинакса, тем более что Юлиан не сделал масштабной раздачи денег, приостановил алиментарные выплаты, ведь надо было вознаградить преторианцев. Римляне более не собирались на площадях и улицах, помня разгон гвардией, но ропот не прекращался.

Дидий Юлиан пировал во дворце с префектами претория Корнелием Репетином, Плавтианом, консулом Вибианом, Валерием Катулином – горячим сторонником императора в сенате. Дидия Клара и Манлия Скантилла также находились здесь в обществе известных римских матрон. Вся компания блистала золотом и драгоценностями, за столом подавали самые изысканные блюда.

Префект Рима Корнелий Репетин распорядился принести мешочек свежеотчеканенных ауреусов с профилем Дидия Юлиана. На реверсе был изображен сам император в тоге, держащий в руке земной шар, и круговая надпись гласила: «Правитель мира». Смеясь, попивая то фалернское, то книдское вина, Дидий Юлиан подбрасывал горсть ауреусов, а потом вообще рассыпал весь мешочек между блюдами на столе.

– Пусть каждый мой добрый гость возьмет себе на память эти первые ауреусы! Берите сколько хотите. Если кому-то не хватит, то мы пошлем на монетный двор еще за одной партией!

Пока гости восхваляли щедрость императора и подходили взять ауреусы, появился центурион городской когорты Аквилий, во времена Коммода собиравший сведения о нелояльных и недовольных сенаторах и часто убивавший их по приказу императора. Аквилий хотел поговорить с Дидием Юлианом с глазу на глаз, но тот ему запретил.

– Аквилий, бери ауреус и говори открыто, что хотел мне сообщить. Здесь нет моих врагов, только мои друзья!

– По моим сведениям, большая группа сенаторов и